местный Хатико
- Автор темы Катенька
- Дата начала
Так что с пёсиком??? А то даже с Сочи интересовались.
Я тут у себя нашёл поэму Леонида Лапцуя, "Вожак. Сказ о собаке" за которую его назвали местным Майн Ридом, но в том смысле, что уже один есть, а тебе соваться не стоит. Кстати, всё мучает вопрос, ну собака друг человека, а почему же тогда, "злой как собака" и т.д. а в церкви ещё круче, кошаки могут гулять, а если собака зашла, то надо по новой освещать сие сакральное место. Где млин, справедливость????
Выкладываю в некотором сокращении:
2
На острове Белом мороза костёр
Зубами в песок изрыгает железо.
И всё-таки с давних охотничьих пор
Здесь суша добытчиков знала приезжих.
А ныне двадцатого века язык
Озвучил безлюдные эти широты.
В песцовые рейсы сюда материк
Свои быстрокрылые шлёт самолёты.
Собачья упряжка спускается в нег,
И сходит по трапу охотник умелый,
А там уж один на один человек
Надолго останется с островом Белым.
Собака – она для охотника всё!
Надёжной охраной и транспортом служит,
И бодрость вернёт, и от смерти спасёт…
Недаром наш Север с собаками дружит.
Когда молодого берут в пастухи,
То старшие внешнему виду не верят.
Саженной спины, мускулистой руки,
Бывает, и взглядом они не померят.
Лишь спросят друг о друге с пушистым хвостом.
И, если той дружбой ещё не богат он,
Не быть при оленях ему пастухом,
В охотники тоже ему рановато.
К песцовым приманкам собаки бегут.
И каторжный труд им порой достаётся.
А если взовьётся охотника кнут –
Для них это знак: отдохнуть не придётся.
Слегка поворчит, если шибко устал,
Вожак – и опять на снега налегает.
Случится в ночи бездорожный привал –
Хозяина телом своим согревает.
Собачье дыхание – живой костерок.
Его не погасит полярная вьюга.
Но вот завалился саней поперёк
Хозяин, тяжёлым прихвачен недугом.
Не бросят собаки его, не дадут
Сгореть в добела раскалённом безлюдье.
Больного к жилищу они довезут,
А кнут, что взвивался, простят, не осудят.
Проверена временем преданность та,
Немая, без слов говорящая взглядом…
И вот загудела небес высота.
У трапа – охотник с упряжкой рядом.
Немало провёл он на острове дней.
Воздаст материк ему платой хорошей.
Следы глубоки от полозьев саней –
Тащили собаки немалую ношу.
Сейчас погрузит он с добычей мешки,
Потом и собак…
Но случилось иначе.
Перо моё на середине строки
Застыло, любуясь упряжкой собачьей.
Метельной волною виляют хвосты,
И трогает ветер загривки расчёской –
Не хочешь ли, милый хозяин, и ты
Взглянуть на красавцев с расчёсанной шёрсткой?
И, прежде чем дальше вести свой рассказ,
Я вас познакомлю с охотником этим:
На Севере с ним я встречался не раз,
Худого попервости в нём не заметил.
Бывалый и смелый он был человек,
Собаку считал, как положено, другом.
Упряжка рыхлила на острове снег,
Холмы огибая, петляла, как вьюга.
Пути далёки, и снега высоки.
Опасностей было в дороге немало.
Собачье тепло от мороза спасало,
Он волчьей погони – собачьи клыки.
Был случай: негаданно поднялся в рост
Медведь, браконьерскою пулей подбитый.
Он шёл, словно белый оживший торос,
Рычал и мотал головою сердито.
И вот она – смерть! И не скрыться нигде…
Упряжка хвосты виновато поджала.
Но прыгнул стремительно волком поджарым
Вожак и вцепился в загривок беде!
Забыв про охотника, грозный медведь
За псом изворотливым с рёвом погнался:
В долгу неоплатном охотник остался.
Останется ли благодарным и впредь?
...
Я прерванный свой продолжаю рассказ.
У трапа охотник с упряжкою рядом.
Сейчас погрузит он упряжку, сейчас!
Собаки глядят ожидающим взглядом.
В сторонке сидит горделивый вожак,
С достоинством уши закинув на шею.
Поклоном хозяин подаст ему знак,
И к трапу помчится он ветра быстрее!
За ним, соблюдая порядок и честь,
Другие в кабину попрыгают смело…
Но что-то в хозяине странное есть:
Молчит, и лицо его окаменело.
Тревожный сигнал – торопитесь в отлёт!
Надвинулась туча лавиной…
Так плотно мешками набит самолёт,
Что не умещает упряжку кабина…
Охотник к богатым прижался мешкам
(Не лишку ли взял человек от природы?),
и вот уже мчит самолёт к облакам
того представителя волчьей породы.
Какой же попутал охотника враг?
Уткнулся лицом он в песцовые шкуры,
А совесть бубнит боязливо и хмуро:
- Не глянуть, не глянуть бы вниз на собак…
3
Плачем земли зарыдали собаки
Вслед уходящему вдаль самолёту.
Но лишь одна неживая машина
Им помахала крылом на прощанье.
Все голоса свои слив воедино,
Воющим зовом пронзили высоты,
Но лишь пустынное эхо над морем
Им отозвалось на зов и рыданье.
Полночь сгустилась на островом Белым,
Словно от слёз от собачьих ослепнув.
Всё что на острове было живого
Спать не могло этой ночью недаром.
Дрогнуло даже ночное сиянье
И, огоньки голубые затеплив,
Вдруг, прогневясь на проклятую жадность,
Весь горизонт охватило пожаром.
В полосах белые льды океана –
Словно вот-вот громыхнут ледоходом.
Может быть, хочет охотнику крикнуть:
- Что натворил ты наживе в угоду!
Крепко мешки обхватил ты руками,
Может, боишься, что ветер отнимет?
4
Хозяин сумрачный, услышь
И разгляди во мраке:
Идут цепочкой, как аргиш,
Твои друзья-собаки.
Идут, обходят стороной
Следы волков голодных,
На материк идут домой
Среди холмов холодных.
Как шёл в упряжке, впереди
Вожак шагает гордый.
За косогором – погляди! –
Худые волчьи морды.
Дрожат и щёлкают клыки
В свирепом нетерпенье:
Зачем явились чужаки
В звериные владенья?
Ползёт по снегу день и ночь
Дуга зелёных точек.
Охотник жадный, ты помочь
Своим друзьям не хочешь?
Их шерсть поблёкла, как зола:
Их спины отощали,
И – видишь? – стая подползла
К ним, сонным, на привале.
Так воры крадутся тишком
В предчувствии удачи…
Но перед волчьим вожаком
Возник вожак собачий.
Оскалив лютые клыки,
Сперва молчали оба,
И наливались их зрачки
Непримиримой злобой.
Стекала пена изо рта
На ледяные глыбы,
Потом от носа до хвоста
Шерсть встала дыбом.
И разбудил своих собак
Вожак утробным рыком.
Утробный рык – условный знак,
Что в битве великой.
Увидит жёлтая луна
Лишь смерть или победу,
Как в те былые времена,
Когда сражались деды.
И вот сплелись одним клубком
И волки, и собаки.
На сотни вёрст стоит кругом
Звериный визг во мраке,
И лишь отдельно ото всех
В терпении безгласном
Два вожака пятнают снег
Тягучей пеной красной.
Обоим челюсти свело
В той мёртвой хватке долгой.
Уже под веками бело
И холодно у волка,
А всё не разжимает пёс
Своих клыков, лютуя,
Как будто это волк нанёс
Ему обиду злую
Да, волк матёрый, а не тот,
Любимейший на свете,
Кто лез с мешками в самолёт,
За дружбу не в ответе.
На алом тающем снегу
Так и лежали оба…
Когда же к мёртвому врагу
Костром погасла злоба,
Поднялся пёс и лёг, и вновь
На лапы встал с натугой.
Собачью кровь и волчью кровь
Уже лизала вьюга.
Бредут вдали на трёх ногах
Остатки волчьей стаи,
А все свои лежат в снегах,
На зов не отвечая.
С поднятой к небу головой
Он просидел до утра,
И был подобен скорбный вой
Прощальному салюту.
Но мгла полярная звала
Его опять в дорогу:
Есть дом родной и есть дела.
Их у собаки много…
---------- Добавлено в 01:22 ---------- Предыдущее сообщение было написано в 01:22 ----------
5
Добрался по льду до материка
Вожак, но путь ещё остался долгий.
Зарубцевались рваные бока,
Но рёбра ноют, сломанные волком.
Сгорбатилась упругая спина, осанка стала не прямой, но гордой.
Мерцает лунным светом седина
Вокруг его осунувшейся морды,
Как будто много, много лет
Прошло с погибельной недавней драки…
Его семьи собачьей больше нет,
Несносно одиночество собаке.
Когда-то был он ласковым, вожак, -
Сейчас в глазах и злость, и опасенье.
При вдохе ветра замедляет шаг
И от кустов шарахается тенью.
Отколется ли с шумом снежный ком –
Принюхиваясь, ловит волчий запах.
Бывает, нет опасностей кругом,
А он рычит, кружит на длинных лапах.
А то, дымок почуявши, бежит
К охотникам чужим и с хрипом лает,
Но потерял вожак собачий вид,
И те его за волка принимают.
Стада пасутся – но уж тут как тут:
Быть может, сторожа оленям надо?
Но лайки чужака не признают,
И мечется испуганное стадо.
И невдомёк ему, трудяге-псу,
Изнывшему без дружбы и работы,
Что над собачьим следом на весу
Не раз уж стрекотали вертолёты.
Быть может, кто-то сердцем угадал
Сигнал беды и ринулся на поиск.
Да где уж тут разыщешь… Что ни день,
Всё более походит пёс на волка.
Неуловима тающая тень,
И мимо бьют охотничьи двустволки.
И всё ж однажды пуля пастуха
Ему в переднюю попала ногу.
На трёх ногах он ковылял, пока
К родным местам не привела дорога.
6
Пройдя во тьме немалый путь,
Скупое солнце марта
На сопку село отдохнуть
Перед весенним стартом.
Скользит несмелым огоньком
По ледяным застругам.
Вожак пришёл в родимый дом,
Но вот врагом ли, другом?
Легко здесь было в дружбе
Собаке с человеком.
Любви невидимую нить
Не заносило снегом.
А нынче лезвием ножа
Торчит порог знакомый.
Морской разводиной межа
Меж вожаком и домом.
Да и погнил как будто дом,
Разбит болотной тиной,
И запах пищи под окном,
Как запах мертвечины…
Встаёт собачий долгий путь, встаёт перед глазами…
Он шёл домой, чтоб отдохнуть,
Потом запрячься в сани.
Но где собаки? Он бы всех
Призвал к работе лаем!
Зачем зарылись в красный снег,
Добро не охраняя?
А тот матёрый волк упал
И в судорогах бьётся…
Хозяин жадный не гадал,
Что пёс назад вернётся.
Щетинистый трёхногий гость
Казался бурым волком.
От страха сердце занялось,
Но будто бы иголкой
Кольнуло память… И тогда,
Как из пороши вьюжной,
Неслышно выплыли года
Большой и честной дружбы.
Но дружбе с трещиной не верь!
Виниться бесполезно.
Опасна трещина, как зверь,
Черным-черна как бездна;
Ты в пропасть ту не соскользни
С твоей ухмылкой глупой
Ладони льстивой не тяни
К собачьей шкуре грубой!..
Как лист осенний пёс дрожит:
Не ласки ждёт – удара.
Охотник перед ним стоит,
А мнится – волк поджарый.
И, зарычав, одним прыжком
Он кинулся на волка!..
Единым сделавшись клубком,
Они катались долго.
Наверно, тут бы и пропасть
Хозяину худому,
Но разомкнул собачью пасть
Сосед железным ломом.
И всё ещё, как лист дрожа
От злобы и смятенья,
Растаял за холмом вожак
Неуловимой тенью.
7
Текли года. Несли за слухом слух,
Где смешивались правда с небылицей:
И был вожак то сторож, то пастух,
То будто в тундре он бродил с волчицей,
Имел детей клыкастых и внучат,
И прибиваясь к людям на охоте,
Своих полущенят-полуволчат
Рычаньем строгим приучал к работе.
То будто стал он волчьим вожаком,
Но плохо думать, мол, о нём не надо:
Остался он и в стае пастухом –
Волков подальше уводил от стада…
Всему приходит на земле конец.
Бывает, раны затянулись вроде,
Но долго-долго памятный рубец,
Не сглаживаясь, ноет к непогоде.
И видели ночные облака,
Как мирный этот пёс с судьбой превратной
Взглянуть на дом ходил издалека
И с ноющей душой бежал обратно.
Я тут у себя нашёл поэму Леонида Лапцуя, "Вожак. Сказ о собаке" за которую его назвали местным Майн Ридом, но в том смысле, что уже один есть, а тебе соваться не стоит. Кстати, всё мучает вопрос, ну собака друг человека, а почему же тогда, "злой как собака" и т.д. а в церкви ещё круче, кошаки могут гулять, а если собака зашла, то надо по новой освещать сие сакральное место. Где млин, справедливость????
Выкладываю в некотором сокращении:
2
На острове Белом мороза костёр
Зубами в песок изрыгает железо.
И всё-таки с давних охотничьих пор
Здесь суша добытчиков знала приезжих.
А ныне двадцатого века язык
Озвучил безлюдные эти широты.
В песцовые рейсы сюда материк
Свои быстрокрылые шлёт самолёты.
Собачья упряжка спускается в нег,
И сходит по трапу охотник умелый,
А там уж один на один человек
Надолго останется с островом Белым.
Собака – она для охотника всё!
Надёжной охраной и транспортом служит,
И бодрость вернёт, и от смерти спасёт…
Недаром наш Север с собаками дружит.
Когда молодого берут в пастухи,
То старшие внешнему виду не верят.
Саженной спины, мускулистой руки,
Бывает, и взглядом они не померят.
Лишь спросят друг о друге с пушистым хвостом.
И, если той дружбой ещё не богат он,
Не быть при оленях ему пастухом,
В охотники тоже ему рановато.
К песцовым приманкам собаки бегут.
И каторжный труд им порой достаётся.
А если взовьётся охотника кнут –
Для них это знак: отдохнуть не придётся.
Слегка поворчит, если шибко устал,
Вожак – и опять на снега налегает.
Случится в ночи бездорожный привал –
Хозяина телом своим согревает.
Собачье дыхание – живой костерок.
Его не погасит полярная вьюга.
Но вот завалился саней поперёк
Хозяин, тяжёлым прихвачен недугом.
Не бросят собаки его, не дадут
Сгореть в добела раскалённом безлюдье.
Больного к жилищу они довезут,
А кнут, что взвивался, простят, не осудят.
Проверена временем преданность та,
Немая, без слов говорящая взглядом…
И вот загудела небес высота.
У трапа – охотник с упряжкой рядом.
Немало провёл он на острове дней.
Воздаст материк ему платой хорошей.
Следы глубоки от полозьев саней –
Тащили собаки немалую ношу.
Сейчас погрузит он с добычей мешки,
Потом и собак…
Но случилось иначе.
Перо моё на середине строки
Застыло, любуясь упряжкой собачьей.
Метельной волною виляют хвосты,
И трогает ветер загривки расчёской –
Не хочешь ли, милый хозяин, и ты
Взглянуть на красавцев с расчёсанной шёрсткой?
И, прежде чем дальше вести свой рассказ,
Я вас познакомлю с охотником этим:
На Севере с ним я встречался не раз,
Худого попервости в нём не заметил.
Бывалый и смелый он был человек,
Собаку считал, как положено, другом.
Упряжка рыхлила на острове снег,
Холмы огибая, петляла, как вьюга.
Пути далёки, и снега высоки.
Опасностей было в дороге немало.
Собачье тепло от мороза спасало,
Он волчьей погони – собачьи клыки.
Был случай: негаданно поднялся в рост
Медведь, браконьерскою пулей подбитый.
Он шёл, словно белый оживший торос,
Рычал и мотал головою сердито.
И вот она – смерть! И не скрыться нигде…
Упряжка хвосты виновато поджала.
Но прыгнул стремительно волком поджарым
Вожак и вцепился в загривок беде!
Забыв про охотника, грозный медведь
За псом изворотливым с рёвом погнался:
В долгу неоплатном охотник остался.
Останется ли благодарным и впредь?
...
Я прерванный свой продолжаю рассказ.
У трапа охотник с упряжкою рядом.
Сейчас погрузит он упряжку, сейчас!
Собаки глядят ожидающим взглядом.
В сторонке сидит горделивый вожак,
С достоинством уши закинув на шею.
Поклоном хозяин подаст ему знак,
И к трапу помчится он ветра быстрее!
За ним, соблюдая порядок и честь,
Другие в кабину попрыгают смело…
Но что-то в хозяине странное есть:
Молчит, и лицо его окаменело.
Тревожный сигнал – торопитесь в отлёт!
Надвинулась туча лавиной…
Так плотно мешками набит самолёт,
Что не умещает упряжку кабина…
Охотник к богатым прижался мешкам
(Не лишку ли взял человек от природы?),
и вот уже мчит самолёт к облакам
того представителя волчьей породы.
Какой же попутал охотника враг?
Уткнулся лицом он в песцовые шкуры,
А совесть бубнит боязливо и хмуро:
- Не глянуть, не глянуть бы вниз на собак…
3
Плачем земли зарыдали собаки
Вслед уходящему вдаль самолёту.
Но лишь одна неживая машина
Им помахала крылом на прощанье.
Все голоса свои слив воедино,
Воющим зовом пронзили высоты,
Но лишь пустынное эхо над морем
Им отозвалось на зов и рыданье.
Полночь сгустилась на островом Белым,
Словно от слёз от собачьих ослепнув.
Всё что на острове было живого
Спать не могло этой ночью недаром.
Дрогнуло даже ночное сиянье
И, огоньки голубые затеплив,
Вдруг, прогневясь на проклятую жадность,
Весь горизонт охватило пожаром.
В полосах белые льды океана –
Словно вот-вот громыхнут ледоходом.
Может быть, хочет охотнику крикнуть:
- Что натворил ты наживе в угоду!
Крепко мешки обхватил ты руками,
Может, боишься, что ветер отнимет?
4
Хозяин сумрачный, услышь
И разгляди во мраке:
Идут цепочкой, как аргиш,
Твои друзья-собаки.
Идут, обходят стороной
Следы волков голодных,
На материк идут домой
Среди холмов холодных.
Как шёл в упряжке, впереди
Вожак шагает гордый.
За косогором – погляди! –
Худые волчьи морды.
Дрожат и щёлкают клыки
В свирепом нетерпенье:
Зачем явились чужаки
В звериные владенья?
Ползёт по снегу день и ночь
Дуга зелёных точек.
Охотник жадный, ты помочь
Своим друзьям не хочешь?
Их шерсть поблёкла, как зола:
Их спины отощали,
И – видишь? – стая подползла
К ним, сонным, на привале.
Так воры крадутся тишком
В предчувствии удачи…
Но перед волчьим вожаком
Возник вожак собачий.
Оскалив лютые клыки,
Сперва молчали оба,
И наливались их зрачки
Непримиримой злобой.
Стекала пена изо рта
На ледяные глыбы,
Потом от носа до хвоста
Шерсть встала дыбом.
И разбудил своих собак
Вожак утробным рыком.
Утробный рык – условный знак,
Что в битве великой.
Увидит жёлтая луна
Лишь смерть или победу,
Как в те былые времена,
Когда сражались деды.
И вот сплелись одним клубком
И волки, и собаки.
На сотни вёрст стоит кругом
Звериный визг во мраке,
И лишь отдельно ото всех
В терпении безгласном
Два вожака пятнают снег
Тягучей пеной красной.
Обоим челюсти свело
В той мёртвой хватке долгой.
Уже под веками бело
И холодно у волка,
А всё не разжимает пёс
Своих клыков, лютуя,
Как будто это волк нанёс
Ему обиду злую
Да, волк матёрый, а не тот,
Любимейший на свете,
Кто лез с мешками в самолёт,
За дружбу не в ответе.
На алом тающем снегу
Так и лежали оба…
Когда же к мёртвому врагу
Костром погасла злоба,
Поднялся пёс и лёг, и вновь
На лапы встал с натугой.
Собачью кровь и волчью кровь
Уже лизала вьюга.
Бредут вдали на трёх ногах
Остатки волчьей стаи,
А все свои лежат в снегах,
На зов не отвечая.
С поднятой к небу головой
Он просидел до утра,
И был подобен скорбный вой
Прощальному салюту.
Но мгла полярная звала
Его опять в дорогу:
Есть дом родной и есть дела.
Их у собаки много…
---------- Добавлено в 01:22 ---------- Предыдущее сообщение было написано в 01:22 ----------
5
Добрался по льду до материка
Вожак, но путь ещё остался долгий.
Зарубцевались рваные бока,
Но рёбра ноют, сломанные волком.
Сгорбатилась упругая спина, осанка стала не прямой, но гордой.
Мерцает лунным светом седина
Вокруг его осунувшейся морды,
Как будто много, много лет
Прошло с погибельной недавней драки…
Его семьи собачьей больше нет,
Несносно одиночество собаке.
Когда-то был он ласковым, вожак, -
Сейчас в глазах и злость, и опасенье.
При вдохе ветра замедляет шаг
И от кустов шарахается тенью.
Отколется ли с шумом снежный ком –
Принюхиваясь, ловит волчий запах.
Бывает, нет опасностей кругом,
А он рычит, кружит на длинных лапах.
А то, дымок почуявши, бежит
К охотникам чужим и с хрипом лает,
Но потерял вожак собачий вид,
И те его за волка принимают.
Стада пасутся – но уж тут как тут:
Быть может, сторожа оленям надо?
Но лайки чужака не признают,
И мечется испуганное стадо.
И невдомёк ему, трудяге-псу,
Изнывшему без дружбы и работы,
Что над собачьим следом на весу
Не раз уж стрекотали вертолёты.
Быть может, кто-то сердцем угадал
Сигнал беды и ринулся на поиск.
Да где уж тут разыщешь… Что ни день,
Всё более походит пёс на волка.
Неуловима тающая тень,
И мимо бьют охотничьи двустволки.
И всё ж однажды пуля пастуха
Ему в переднюю попала ногу.
На трёх ногах он ковылял, пока
К родным местам не привела дорога.
6
Пройдя во тьме немалый путь,
Скупое солнце марта
На сопку село отдохнуть
Перед весенним стартом.
Скользит несмелым огоньком
По ледяным застругам.
Вожак пришёл в родимый дом,
Но вот врагом ли, другом?
Легко здесь было в дружбе
Собаке с человеком.
Любви невидимую нить
Не заносило снегом.
А нынче лезвием ножа
Торчит порог знакомый.
Морской разводиной межа
Меж вожаком и домом.
Да и погнил как будто дом,
Разбит болотной тиной,
И запах пищи под окном,
Как запах мертвечины…
Встаёт собачий долгий путь, встаёт перед глазами…
Он шёл домой, чтоб отдохнуть,
Потом запрячься в сани.
Но где собаки? Он бы всех
Призвал к работе лаем!
Зачем зарылись в красный снег,
Добро не охраняя?
А тот матёрый волк упал
И в судорогах бьётся…
Хозяин жадный не гадал,
Что пёс назад вернётся.
Щетинистый трёхногий гость
Казался бурым волком.
От страха сердце занялось,
Но будто бы иголкой
Кольнуло память… И тогда,
Как из пороши вьюжной,
Неслышно выплыли года
Большой и честной дружбы.
Но дружбе с трещиной не верь!
Виниться бесполезно.
Опасна трещина, как зверь,
Черным-черна как бездна;
Ты в пропасть ту не соскользни
С твоей ухмылкой глупой
Ладони льстивой не тяни
К собачьей шкуре грубой!..
Как лист осенний пёс дрожит:
Не ласки ждёт – удара.
Охотник перед ним стоит,
А мнится – волк поджарый.
И, зарычав, одним прыжком
Он кинулся на волка!..
Единым сделавшись клубком,
Они катались долго.
Наверно, тут бы и пропасть
Хозяину худому,
Но разомкнул собачью пасть
Сосед железным ломом.
И всё ещё, как лист дрожа
От злобы и смятенья,
Растаял за холмом вожак
Неуловимой тенью.
7
Текли года. Несли за слухом слух,
Где смешивались правда с небылицей:
И был вожак то сторож, то пастух,
То будто в тундре он бродил с волчицей,
Имел детей клыкастых и внучат,
И прибиваясь к людям на охоте,
Своих полущенят-полуволчат
Рычаньем строгим приучал к работе.
То будто стал он волчьим вожаком,
Но плохо думать, мол, о нём не надо:
Остался он и в стае пастухом –
Волков подальше уводил от стада…
Всему приходит на земле конец.
Бывает, раны затянулись вроде,
Но долго-долго памятный рубец,
Не сглаживаясь, ноет к непогоде.
И видели ночные облака,
Как мирный этот пёс с судьбой превратной
Взглянуть на дом ходил издалека
И с ноющей душой бежал обратно.
