Не всякий человек способен взглянуть в лицо своей проблеме. Многие делают вид, что никакой проблемы и нет. Некоторые прячутся от нее за компьютером, другие пытаются заглушить ее бессмысленным криком – авось рассосется.
Одна моя знакомая жалуется на бой-френда: «Он приходит с работы – и сразу садится за компьютер, играет. Это страшно, ведь он как зомби. Не достучишься до него в такие вечера, не докричишься. Буду ли я смеяться или плакать – он почти не реагирует. Уходит в другую комнату, выключает там свет и сидит перед мерцающим монитором, как завороженный. Когда хочет кушать, то или пишет мне в скайп: «Дорогая, принеси мне ужин сюда». Или звонит: «Чайку! С печеньем!»
Девушка эта вся вибрирует, когда рассказывает это. Она вообще очень эмоциональная. И если ее друг дома почти не проявляет никаких чувств, то она по вечерам частенько напоминает вулкан Эйяфьятлайокудль. Она гремит кастрюлями, то и дело бегает курить на балкон, периодически распахивает дверь компьютерного убежища с текстом: «Милый, а давай погулять сходим?» Или: «Я скачала отличный фильм, посмотрим?» Или, наконец, финальное: «Ты достал меня! Ты виноват в том, что наши отношения рухнули! Как можно так жить!» Но живут: лед и пламень. Абсолютная отрешенность и абсолютное неравнодушие.
Знаю я и другую семью. Там мама, когда с работы приходит, сразу начинает орать, с порога. Собака у нее виновата, что путается под ногами. Ребенок виноват, что не может с первого раза запомнить таблицу умножения. Картошка виновата, что в ней слишком много глазков. «Пошла вон!» – кричит эта неспокойная женщина собаке. «Тупица!» – сообщает сыну. «Ах ты ж гадина! Вообще тебя чистить не буду!» – выносит она вердикт картошке.
Папа, наоборот, сама невозмутимость – сидит, газету читает. «Посмотрите на него, – заходится жена. – Его будто ничего не касается! Иди салат режь, что расселся! Уроки с ребенком сделай! Погуляй с этой сукой! Немедленно! Давай!» Но чем громче кричит женщина, тем тише становится мужчина. Он читает свои спортивные новости и тоже выглядит как зомби. Будто и не здесь он. И вообще он – не он. Словно невидимая табличка висит у него на лбу – «Ушел на базу».
Психолог Джон Таунсенд говорит, что подобное поведение – всего лишь способ утаивать свои проблемы. Эдакие защитные механизмы, щиты для того, чтобы оградиться от боли. Причем мы ловко этими щитами можем орудовать. Женщина, которая вчера кричала и бушевала, сегодня может, придя домой, завалиться в спальне: «Я так устала! У меня так болит голова! Не трогайте меня». А муж ее, компьютерный часовой, может почти в полночь уйти в спортзал, чтобы яростно метелить там боксерскую грушу: «Иначе я взорвусь просто!»
«Как правило, в различных ситуациях включаются разные механизмы. Например, некоторые люди обнаруживают, что дома они пускают в ход одни защитные механизмы, а на службе – другие. На работе подчиненный, особенно когда ему достается требовательный и невоздержанный на язык начальник, прячет гнев и разочарование под маской угодничества или высокой производительности.
Уступчивость становится защитой, которая не дает работнику высказать правду о своих чувствах, рождающихся в ответ на несправедливые замечания шефа. Потом, когда тот же человек переступает порог своего дома, он все еще утаивает свой гнев. Но теперь его терзает стыд за покорность, проявленную в разговоре с начальством. Он может отключиться, усевшись перед телевизором или читая газету: такая защита называется отстраненностью. Иногда бывает и хуже: он сваливает вину за неудачный день на кого-то из близких – такая защита называется замещением».
Очень часто даже супруг не знает, что терзает, что беспокоит его близкого человека. И не всегда потому, что он такой уж равнодушный. Просто ему никто ничего не говорит. Молчаливый мужчина, медитирующий перед теликом или перед компьютером, женщина, которая неожиданно громко и подробно выкрикивает претензии угловатому комоду или колючему кактусу, – что на самом деле они скрывают? В чем им так стыдно признаться? В том, что на работе приходится малодушничать? В том, что брак не приносит радости? Что он разочарован своей карьерой? Что она чувствует себя никчемной матерью?
Мы играем в прятки не только с близкими, но часто – сами с собой. Гораздо легче погрузиться с головой в компьютерную битву нарисованных человечков, чем задуматься: что же на самом деле вынуждает меня отстраняться от реальности? Проще накричать на путающуюся под ногами собаку, чем понять, на кого мы на самом деле злимся, когда с болью вопим: «Сколько можно! У меня что, железные нервы?!» Надо говорить. Надо признаваться в своих страхах и бедах и себе самим, и тем, кто родной нам. Признаваться в том, в чем признаваться стыдно. Иначе не будет понимания, не будет поддержки, не будет близости – всего того, ради чего, собственно, мужчина и женщина живут вместе.
http://www.vz.ru/columns/2011/4/15/483945.print.html
Одна моя знакомая жалуется на бой-френда: «Он приходит с работы – и сразу садится за компьютер, играет. Это страшно, ведь он как зомби. Не достучишься до него в такие вечера, не докричишься. Буду ли я смеяться или плакать – он почти не реагирует. Уходит в другую комнату, выключает там свет и сидит перед мерцающим монитором, как завороженный. Когда хочет кушать, то или пишет мне в скайп: «Дорогая, принеси мне ужин сюда». Или звонит: «Чайку! С печеньем!»
Девушка эта вся вибрирует, когда рассказывает это. Она вообще очень эмоциональная. И если ее друг дома почти не проявляет никаких чувств, то она по вечерам частенько напоминает вулкан Эйяфьятлайокудль. Она гремит кастрюлями, то и дело бегает курить на балкон, периодически распахивает дверь компьютерного убежища с текстом: «Милый, а давай погулять сходим?» Или: «Я скачала отличный фильм, посмотрим?» Или, наконец, финальное: «Ты достал меня! Ты виноват в том, что наши отношения рухнули! Как можно так жить!» Но живут: лед и пламень. Абсолютная отрешенность и абсолютное неравнодушие.
Знаю я и другую семью. Там мама, когда с работы приходит, сразу начинает орать, с порога. Собака у нее виновата, что путается под ногами. Ребенок виноват, что не может с первого раза запомнить таблицу умножения. Картошка виновата, что в ней слишком много глазков. «Пошла вон!» – кричит эта неспокойная женщина собаке. «Тупица!» – сообщает сыну. «Ах ты ж гадина! Вообще тебя чистить не буду!» – выносит она вердикт картошке.
Папа, наоборот, сама невозмутимость – сидит, газету читает. «Посмотрите на него, – заходится жена. – Его будто ничего не касается! Иди салат режь, что расселся! Уроки с ребенком сделай! Погуляй с этой сукой! Немедленно! Давай!» Но чем громче кричит женщина, тем тише становится мужчина. Он читает свои спортивные новости и тоже выглядит как зомби. Будто и не здесь он. И вообще он – не он. Словно невидимая табличка висит у него на лбу – «Ушел на базу».
Психолог Джон Таунсенд говорит, что подобное поведение – всего лишь способ утаивать свои проблемы. Эдакие защитные механизмы, щиты для того, чтобы оградиться от боли. Причем мы ловко этими щитами можем орудовать. Женщина, которая вчера кричала и бушевала, сегодня может, придя домой, завалиться в спальне: «Я так устала! У меня так болит голова! Не трогайте меня». А муж ее, компьютерный часовой, может почти в полночь уйти в спортзал, чтобы яростно метелить там боксерскую грушу: «Иначе я взорвусь просто!»
«Как правило, в различных ситуациях включаются разные механизмы. Например, некоторые люди обнаруживают, что дома они пускают в ход одни защитные механизмы, а на службе – другие. На работе подчиненный, особенно когда ему достается требовательный и невоздержанный на язык начальник, прячет гнев и разочарование под маской угодничества или высокой производительности.
Уступчивость становится защитой, которая не дает работнику высказать правду о своих чувствах, рождающихся в ответ на несправедливые замечания шефа. Потом, когда тот же человек переступает порог своего дома, он все еще утаивает свой гнев. Но теперь его терзает стыд за покорность, проявленную в разговоре с начальством. Он может отключиться, усевшись перед телевизором или читая газету: такая защита называется отстраненностью. Иногда бывает и хуже: он сваливает вину за неудачный день на кого-то из близких – такая защита называется замещением».
Очень часто даже супруг не знает, что терзает, что беспокоит его близкого человека. И не всегда потому, что он такой уж равнодушный. Просто ему никто ничего не говорит. Молчаливый мужчина, медитирующий перед теликом или перед компьютером, женщина, которая неожиданно громко и подробно выкрикивает претензии угловатому комоду или колючему кактусу, – что на самом деле они скрывают? В чем им так стыдно признаться? В том, что на работе приходится малодушничать? В том, что брак не приносит радости? Что он разочарован своей карьерой? Что она чувствует себя никчемной матерью?
Мы играем в прятки не только с близкими, но часто – сами с собой. Гораздо легче погрузиться с головой в компьютерную битву нарисованных человечков, чем задуматься: что же на самом деле вынуждает меня отстраняться от реальности? Проще накричать на путающуюся под ногами собаку, чем понять, на кого мы на самом деле злимся, когда с болью вопим: «Сколько можно! У меня что, железные нервы?!» Надо говорить. Надо признаваться в своих страхах и бедах и себе самим, и тем, кто родной нам. Признаваться в том, в чем признаваться стыдно. Иначе не будет понимания, не будет поддержки, не будет близости – всего того, ради чего, собственно, мужчина и женщина живут вместе.
http://www.vz.ru/columns/2011/4/15/483945.print.html
Ну это ваще сложно, тут блин бороться надо.
