Она считается дважды вдовой ветерана Великой Отечественной Войны. Так уж сложилась жизнь. Леокадия Могилевская – из поляк. История семья полна холодного ужаса. В тридцатых попали под раскулачивание. Помнит, как из-под младшего братика, который плакал в люльке, выдернули даже пуховую перинку. Потом и дом отобрали под школу для бедняков. Отца куда-то угнали, мать с детьми перебралась в старую халупу на окраине села. А ведь хорошо жили, сытно. Но как-то приспособились. Ледя – так ее звали родные – на конфликт не шла. Была аккуратной и вежливой. При большевистской власти поступила на учительницу. Потом началась война.
Леокадия, завивавшая каждый день кудри и ходившая на танцы, стала страшна и бездушна. В село эвакуировали раненых, она таскала их на себе в приспособленный госпиталь из разбитых грузовиков, где они лежали штабелями. Разбивая руки и ломая ногти, она забывала, что женщина и должна любить. Так говорила мать, не видавшая на своем веку ни одного дурного слова от отца. «Деточка, ты женщина, и должна жить, как женщина». Но она жила как прачка, как какая-то Золушка, для которой никак не находился принц. Война есть война. Ледя переживала войну, как все. Стойко и без слез.
Однажды очередной грузовик привез слепого солдата. Молодой мальчишка с замотанной головой лежал как египетская мумия и не подавал никаких признаков жизни. «Контузия. Ожог», - буркнул седой уставший доктор и махнул Леде – развязывай. У нее впервые за много месяцев затряслись руки. Он был совсем юный, даже форма почти не испачкана. «Тебя как зовут?». Промычал что-то. Ладно, все потом.
Доктор оценил состояние больного и сказал, что жить будет. Лицо обожжено, но зрение должно вернуться. Ледя села у изголовья солдата и просидела там долгие 20 лет. Она писала за него письма матери. Он стеснялся говорить ласково, и поэтому она приписывала от себя – не «мама», а «милая моя мамочка». Не «скоро вернусь», а «люблю тебя, каждый день вспоминаю твои руки». Он сам только рисовал на листочке корявого голубка – символ мира. Он оправился и снова стал рваться в бой. Шел 1942 год.
Ледя проводила своего солдатика, не дав никаких обещаний. И только спустя 2 году узнала, что как-то перед боем он попросил командира – если что, отправьте письмо моей жене, Леокадии Могилевской. Дал адрес. В 1945 году Ледя получила извещение – пропал без вести. Такие извещения означали, как правило, одно – погиб, и даже могилы не оставил. Леокадия решила, что жить дальше не стоит, и пошла топиться.
Была затяжная весна. На речке близ села еще не сошел лед. Он зиял мелкими трещинками и был до такой степени прозрачен, что сквозь него виднелись застывшие зеленые водоросли. Ледя наступила на скользкую дорожку. Прошла пару шажков. Все вокруг трещало, но не проваливалось. Тогда она стала прыгать. Сначала потихоньку, потом сильнее. Потом ее обуяло отчаяние, и она подпрыгнула со всей силы и проломила некрепкий лед. Ну вот и все. Прощай, мой солдатик. Может, увидимся где-то там... где все рано или поздно встречаются. Ноги резануло острыми ледышками, вода омерзительно пробралась под юбку, потом за воротник, потом стало темно.
Ледю спасли местные сельские бабы. На счастье они шли из перелеска, где собирали бурелом на растопку, и увидели страшное зрелище. Молодая девка тонет, не призывая на помощь. Подбежали, разобрали вязанку сухих веток, одна легла на лед почти к самой водяной лунке, схватила за волосы, потом нашла подо льдом руку, выдернула. Оцарапав и порезав всю Леокадию, женщины спасли ей жизнь. Конечно, она сразу слегла с воспалением легких.
И пролежала до тепла. Почти полтора месяца. Сначала была не в себе, бредила что-то, звала отца. Потом пришла в сознание, молилась – лучше бы умереть. Ну а потом отлегло. Жизнь есть жизнь. Война закончилась, но раненые все ехали и ехали. За Ледей начал ухаживать молодой лейтенант – из ее же пациентов. Она принимала полевые цветочки и где-то добытые прянички, но принимала как-то без души. Выгорело все, помертвело. На матрасе, где лежал когда-то ее друг, слепой солдатик, теперь поправлялся пожилой усатый громкоголосый вояка.
А в один день – она помнит, это был день 26 мая 1945 года – Леокадии принесли солдатский треугольник. С наружной стороны на нем был химическим карандашом нарисован корявый голубок. А внутри - «Ледя, я прошел Польшу и Чехослвакию. Сейчас в Ленинграде. Я скоро приеду и заживем».
И зажили. И прожили долгую счастливую жизнь. Родили четырех сыновей, трое из которых стали профессиональными военнослужащими. Вениамин Петрович Сухов умер в 2007 году. Леокадия Болеславовна пережила его на полтора года.
http://yamal-blogs.ru/ya-skazal/ledya-i-venya-pismo-s-golubkom.html
Леокадия, завивавшая каждый день кудри и ходившая на танцы, стала страшна и бездушна. В село эвакуировали раненых, она таскала их на себе в приспособленный госпиталь из разбитых грузовиков, где они лежали штабелями. Разбивая руки и ломая ногти, она забывала, что женщина и должна любить. Так говорила мать, не видавшая на своем веку ни одного дурного слова от отца. «Деточка, ты женщина, и должна жить, как женщина». Но она жила как прачка, как какая-то Золушка, для которой никак не находился принц. Война есть война. Ледя переживала войну, как все. Стойко и без слез.
Однажды очередной грузовик привез слепого солдата. Молодой мальчишка с замотанной головой лежал как египетская мумия и не подавал никаких признаков жизни. «Контузия. Ожог», - буркнул седой уставший доктор и махнул Леде – развязывай. У нее впервые за много месяцев затряслись руки. Он был совсем юный, даже форма почти не испачкана. «Тебя как зовут?». Промычал что-то. Ладно, все потом.
Доктор оценил состояние больного и сказал, что жить будет. Лицо обожжено, но зрение должно вернуться. Ледя села у изголовья солдата и просидела там долгие 20 лет. Она писала за него письма матери. Он стеснялся говорить ласково, и поэтому она приписывала от себя – не «мама», а «милая моя мамочка». Не «скоро вернусь», а «люблю тебя, каждый день вспоминаю твои руки». Он сам только рисовал на листочке корявого голубка – символ мира. Он оправился и снова стал рваться в бой. Шел 1942 год.
Ледя проводила своего солдатика, не дав никаких обещаний. И только спустя 2 году узнала, что как-то перед боем он попросил командира – если что, отправьте письмо моей жене, Леокадии Могилевской. Дал адрес. В 1945 году Ледя получила извещение – пропал без вести. Такие извещения означали, как правило, одно – погиб, и даже могилы не оставил. Леокадия решила, что жить дальше не стоит, и пошла топиться.
Была затяжная весна. На речке близ села еще не сошел лед. Он зиял мелкими трещинками и был до такой степени прозрачен, что сквозь него виднелись застывшие зеленые водоросли. Ледя наступила на скользкую дорожку. Прошла пару шажков. Все вокруг трещало, но не проваливалось. Тогда она стала прыгать. Сначала потихоньку, потом сильнее. Потом ее обуяло отчаяние, и она подпрыгнула со всей силы и проломила некрепкий лед. Ну вот и все. Прощай, мой солдатик. Может, увидимся где-то там... где все рано или поздно встречаются. Ноги резануло острыми ледышками, вода омерзительно пробралась под юбку, потом за воротник, потом стало темно.
Ледю спасли местные сельские бабы. На счастье они шли из перелеска, где собирали бурелом на растопку, и увидели страшное зрелище. Молодая девка тонет, не призывая на помощь. Подбежали, разобрали вязанку сухих веток, одна легла на лед почти к самой водяной лунке, схватила за волосы, потом нашла подо льдом руку, выдернула. Оцарапав и порезав всю Леокадию, женщины спасли ей жизнь. Конечно, она сразу слегла с воспалением легких.
И пролежала до тепла. Почти полтора месяца. Сначала была не в себе, бредила что-то, звала отца. Потом пришла в сознание, молилась – лучше бы умереть. Ну а потом отлегло. Жизнь есть жизнь. Война закончилась, но раненые все ехали и ехали. За Ледей начал ухаживать молодой лейтенант – из ее же пациентов. Она принимала полевые цветочки и где-то добытые прянички, но принимала как-то без души. Выгорело все, помертвело. На матрасе, где лежал когда-то ее друг, слепой солдатик, теперь поправлялся пожилой усатый громкоголосый вояка.
А в один день – она помнит, это был день 26 мая 1945 года – Леокадии принесли солдатский треугольник. С наружной стороны на нем был химическим карандашом нарисован корявый голубок. А внутри - «Ледя, я прошел Польшу и Чехослвакию. Сейчас в Ленинграде. Я скоро приеду и заживем».
И зажили. И прожили долгую счастливую жизнь. Родили четырех сыновей, трое из которых стали профессиональными военнослужащими. Вениамин Петрович Сухов умер в 2007 году. Леокадия Болеславовна пережила его на полтора года.
http://yamal-blogs.ru/ya-skazal/ledya-i-venya-pismo-s-golubkom.html