Завтра исполняется три года со дня разрушительного землетрясения на Гаити, которое унесло жизни 316 тысяч человек. Руководители благотворительной организации «Чистая вода для Гаити» американцы Крис и Лесли Роллинг, много лет жившие на острове и удочерившие гаитянскую девочку Оливию, описали в блоге свои впечатления от катастрофы.
Перевод Ивана Боганцева / rollingsinhaiti.wordpress.com.
http://esquire.ru/haiti-blogs
13.01.2010. Крис
Вчера был просто ужасный день. Я подробно расскажу о том, что со мной произошло, надеюсь, это будет иметь терапевтический эффект. В любом случае, думаю, мне еще долго будут сниться кошмары.
Я провел день в Порт-о-Пренсе, пытаясь взять напрокат машину у дилера «тойоты» и занимаясь кое-какими делами нашей организации. Вечером, на пути из города, где-то в районе Делма 9, машина, которую я только что взял, сломалась. Я позвонил дилеру, чтобы он взял ее обратно. И через несколько минут после приезда механиков началось землетрясение.
Стыдно признаться, но первая мысль, проскользнувшая у меня в голове, была: «Классно, никогда раньше не видел серьезного землетрясения». Но по мере того как продолжало трясти, я начал вспоминать беседы с другими миссионерами. Мы обсуждали, что станет с Гаити в случае землетрясения. Разрушения были бы колоссальными. Строительные материалы и методы здесь не просто низкопробные — они буквально самоубийственны. Но сейчас не время возмущаться, хочу просто рассказать вам о том, что со мной произошло.
Я не упал на землю, но меня здорово побросало из стороны в сторону. Когда толчки прекратились, огромное облако пыли стало подниматься от здания вниз по улице. Там только что рухнула трехэтажная школа для девочек. Глупо оглядываясь по сторонам, я оставался на месте дольше, чем мне бы хотелось в этом признаться. Я взглянул на «тойоту», попытался позвонить жене (сеть не работала), стал наблюдать за реакцией людей вокруг меня. Почти все вели себя довольно странно. В конце концов я направился к школе, чтобы вытаскивать учениц из-под обломков.
Работать было тяжело — все приходилось делать в одиночку. Люди подходили к развалинам и кричали во все горло: «Такой-то внутри?!» Я просил помочь мне разгребать обломки, но они говорили, что им нужно найти своих родственников. Один парень все-таки остался и стал помогать. Наконец я вытащил одну обезумевшую девочку. Я сказал ей, чтобы она перестала кричать и молилась о помощи. Она лежала в яме глубиной метра три, под завалом из цемента, образовавшимся от рухнувшей крыши. В какой-то момент я одолжил у кого-то молоток, чтобы разломать крупный кусок бетона, который мешал ей выбраться. Последовавшие толчки напугали меня до смерти, и я совершенно не хотел оказаться под бетонной плитой. Под одной из таких плит, совсем рядом с нами, лежала женщина — она определенно была мертва.
Когда девочка оказалась свободна, я стал двигаться дальше и скоро нашел еще одну. Я видел только ее лицо и левую руку, и она яростно звала меня на помощь. Я попросил ее успокоиться, потому что это помогло бы мне сосредоточиться на работе, и сказал ей молиться за нас обоих. Она успокоилась и осмелела. Плита загораживала обзор, и я не мог понять, что мешает ей выбраться. Я вытащил огромный обломок бетона, но это совершенно не помогло Жаклин (так ее звали). За этим осколком виднелся какой-то предмет, и когда я попытался вытащить его, оказалось, что это зад другой девочки. Она закричала, но я еле слышал ее — голова у нее была целиком завалена обломками.
В этот момент я стал понимать, что все это слишком для меня одного. У меня был лишь молоток, вокруг быстро темнело, а электричества нигде не было. Я попытался одолжить фонарик, но это было невозможно. На мгновение я почувствовал себя совершенно беспомощным. Подумав и помолившись минуту, я сказал Жаклин, что мне нужно уйти на поиски помощи. Я не мог ничего сделать без фонаря, а она должна была продолжать молиться и помнить, что родители скоро приедут за ней.
Я прошел четыре или пять миль до места, где можно было поймать машину, и добрался до дома где-то около девяти вечера. По дороге я решил вернуться в Порт-о-Пренс на следующий день с двумя грузовиками инструментов и рабочими, чтобы сделать все, что будет в наших силах.
В автобусе я встретил парня. Он держал в руке сэндвич. Он вышел из дома купить сэндвич, когда началось землетрясение. Вернувшись, обнаружил, что дома уже нет, как нет и школы, где он раньше преподавал. И вот, не имея ничего, кроме сэндвича в руке и семи долларов в носке, он отправился к своей семье в Кап-Аитьен.
Мне удалось немного поспать, хотя я все время думал о Жаклин и ее однокласснице, лежавших в темноте среди обломков. Сегодня утром все рабочие, полные энтузиазма, уложили инструменты, воду и еду в грузовики и отправились в Порт-о-Пренс. Я повел их в сторону школы, к тому месту, где я оставил Жаклин и ее одноклассницу. Обе они были уже мертвы.
Некоторые из местных работали всю ночь, спасая близких. Они нашли фонари и ножовки, и им удалось вытащить несколько человек, включая немало мертвых. Мы стали работать с ними, используя наши мощные инструменты. Довольно быстро мы вытащили двух живых девочек, потом третью. С четвертой и пятой пришлось повозиться, и у каждой были сильно повреждены ноги. Потом крики о помощи стихли. Множество мертвых тел до сих пор были под завалами, но их было невозможно достать без серьезной техники.
Завтра мы не поедем туда снова: я подозреваю, что все, кого можно было спасти, уже спасены, а завалы, в которых еще остаются пострадавшие, разберут волонтеры — их теперь будет предостаточно. Сегодня был самый важный день для спасательных работ. Это был крайне эмоциональный день. Мертвые тела перестали меня волновать спустя какое-то время. Но что навсегда останется со мной, так это мой разговор с Жаклин перед тем, как я ушел. Как я мог оставить кого-то умирать под бетонной плитой? Это непостижимо! По меньшей мере, ей нужен был кто-то, кто мог остаться рядом и утешить ее в последние часы жизни. Но если бы я не ушел домой вчера вечером, я бы не смог привести сегодня утром нашу команду. И все же оставить ее там было самым сложным решением моей жизни. Она так храбрилась, когда я уходил. Я сказал ей, что пойду за помощью, но не сказал, что ухожу до утра. Думаю, что это будет преследовать меня еще очень долго.
Перевод Ивана Боганцева / rollingsinhaiti.wordpress.com.
http://esquire.ru/haiti-blogs
13.01.2010. Крис
Вчера был просто ужасный день. Я подробно расскажу о том, что со мной произошло, надеюсь, это будет иметь терапевтический эффект. В любом случае, думаю, мне еще долго будут сниться кошмары.
Я провел день в Порт-о-Пренсе, пытаясь взять напрокат машину у дилера «тойоты» и занимаясь кое-какими делами нашей организации. Вечером, на пути из города, где-то в районе Делма 9, машина, которую я только что взял, сломалась. Я позвонил дилеру, чтобы он взял ее обратно. И через несколько минут после приезда механиков началось землетрясение.
Стыдно признаться, но первая мысль, проскользнувшая у меня в голове, была: «Классно, никогда раньше не видел серьезного землетрясения». Но по мере того как продолжало трясти, я начал вспоминать беседы с другими миссионерами. Мы обсуждали, что станет с Гаити в случае землетрясения. Разрушения были бы колоссальными. Строительные материалы и методы здесь не просто низкопробные — они буквально самоубийственны. Но сейчас не время возмущаться, хочу просто рассказать вам о том, что со мной произошло.
Я не упал на землю, но меня здорово побросало из стороны в сторону. Когда толчки прекратились, огромное облако пыли стало подниматься от здания вниз по улице. Там только что рухнула трехэтажная школа для девочек. Глупо оглядываясь по сторонам, я оставался на месте дольше, чем мне бы хотелось в этом признаться. Я взглянул на «тойоту», попытался позвонить жене (сеть не работала), стал наблюдать за реакцией людей вокруг меня. Почти все вели себя довольно странно. В конце концов я направился к школе, чтобы вытаскивать учениц из-под обломков.
Работать было тяжело — все приходилось делать в одиночку. Люди подходили к развалинам и кричали во все горло: «Такой-то внутри?!» Я просил помочь мне разгребать обломки, но они говорили, что им нужно найти своих родственников. Один парень все-таки остался и стал помогать. Наконец я вытащил одну обезумевшую девочку. Я сказал ей, чтобы она перестала кричать и молилась о помощи. Она лежала в яме глубиной метра три, под завалом из цемента, образовавшимся от рухнувшей крыши. В какой-то момент я одолжил у кого-то молоток, чтобы разломать крупный кусок бетона, который мешал ей выбраться. Последовавшие толчки напугали меня до смерти, и я совершенно не хотел оказаться под бетонной плитой. Под одной из таких плит, совсем рядом с нами, лежала женщина — она определенно была мертва.
Когда девочка оказалась свободна, я стал двигаться дальше и скоро нашел еще одну. Я видел только ее лицо и левую руку, и она яростно звала меня на помощь. Я попросил ее успокоиться, потому что это помогло бы мне сосредоточиться на работе, и сказал ей молиться за нас обоих. Она успокоилась и осмелела. Плита загораживала обзор, и я не мог понять, что мешает ей выбраться. Я вытащил огромный обломок бетона, но это совершенно не помогло Жаклин (так ее звали). За этим осколком виднелся какой-то предмет, и когда я попытался вытащить его, оказалось, что это зад другой девочки. Она закричала, но я еле слышал ее — голова у нее была целиком завалена обломками.
В этот момент я стал понимать, что все это слишком для меня одного. У меня был лишь молоток, вокруг быстро темнело, а электричества нигде не было. Я попытался одолжить фонарик, но это было невозможно. На мгновение я почувствовал себя совершенно беспомощным. Подумав и помолившись минуту, я сказал Жаклин, что мне нужно уйти на поиски помощи. Я не мог ничего сделать без фонаря, а она должна была продолжать молиться и помнить, что родители скоро приедут за ней.
Я прошел четыре или пять миль до места, где можно было поймать машину, и добрался до дома где-то около девяти вечера. По дороге я решил вернуться в Порт-о-Пренс на следующий день с двумя грузовиками инструментов и рабочими, чтобы сделать все, что будет в наших силах.
В автобусе я встретил парня. Он держал в руке сэндвич. Он вышел из дома купить сэндвич, когда началось землетрясение. Вернувшись, обнаружил, что дома уже нет, как нет и школы, где он раньше преподавал. И вот, не имея ничего, кроме сэндвича в руке и семи долларов в носке, он отправился к своей семье в Кап-Аитьен.
Мне удалось немного поспать, хотя я все время думал о Жаклин и ее однокласснице, лежавших в темноте среди обломков. Сегодня утром все рабочие, полные энтузиазма, уложили инструменты, воду и еду в грузовики и отправились в Порт-о-Пренс. Я повел их в сторону школы, к тому месту, где я оставил Жаклин и ее одноклассницу. Обе они были уже мертвы.
Некоторые из местных работали всю ночь, спасая близких. Они нашли фонари и ножовки, и им удалось вытащить несколько человек, включая немало мертвых. Мы стали работать с ними, используя наши мощные инструменты. Довольно быстро мы вытащили двух живых девочек, потом третью. С четвертой и пятой пришлось повозиться, и у каждой были сильно повреждены ноги. Потом крики о помощи стихли. Множество мертвых тел до сих пор были под завалами, но их было невозможно достать без серьезной техники.
Завтра мы не поедем туда снова: я подозреваю, что все, кого можно было спасти, уже спасены, а завалы, в которых еще остаются пострадавшие, разберут волонтеры — их теперь будет предостаточно. Сегодня был самый важный день для спасательных работ. Это был крайне эмоциональный день. Мертвые тела перестали меня волновать спустя какое-то время. Но что навсегда останется со мной, так это мой разговор с Жаклин перед тем, как я ушел. Как я мог оставить кого-то умирать под бетонной плитой? Это непостижимо! По меньшей мере, ей нужен был кто-то, кто мог остаться рядом и утешить ее в последние часы жизни. Но если бы я не ушел домой вчера вечером, я бы не смог привести сегодня утром нашу команду. И все же оставить ее там было самым сложным решением моей жизни. Она так храбрилась, когда я уходил. Я сказал ей, что пойду за помощью, но не сказал, что ухожу до утра. Думаю, что это будет преследовать меня еще очень долго.