Давным давно (мемуар)

[Shaytan]

Как я целого адмирала на крейсер не пустил.

В 70-х годах командиром Лиепайской ВМБ (военно-морская база) был бывший подводник контр-адмирал Олег Шадрич. По физиономии - чистый еврей (на Бзежинского был похож), хотя может и какие сербы были в предках. Дело в том, что в Лиепае базировалась эскадра подводных лодок и бригада надводных кораблей (эсминцев). Так что приоритет в командовании, по старшинству, был у подводников...

Адмирал О.Шадрич в День ВМФ.

У меня с ним конфликт приключился, когда я его на борт крейсера не пустил... Дело было в году 1978-м, когда я молодым лейтенантом стоял вахтенным по верхней палубе ("у трапа") допотопного артиллерийского крейсера "Комсомолец" (постройки 30-х годов прошлого века), базировавшемся в Лиепае. Где-то в полночь подъезжает к трапу черная "Волга" и из неё выходят пьяненький адмирал Шадрич и какая-то девица, по виду, низкой социальной ответственности. Адмирал поднялся на борт и сразу наехал на меня, дескать, почему команду "смирно" не подаешь... Видно думал, что перепугает лейтенанта, однако, лейтенант уже был битым и тертым (корабельный устав старпому три раза сдавал)...

Я справа, примерно в тот же период...

Ну, думаю, адмирал берега время попутал и вежливо объяснил ему, что после отбоя команда "смирно" не подается. Тогда он заявил, что никого из командования корабля вызывать не надо, а его с дамой проводить в кают-компанию. А кают-компания у нас была еще та: кожаные диваны, бархатные портьеры, начищенная медь... Я тихонько говорю своему старшине, чтобы будил старпома (командир был на сходе, с престарелым дежурным по крейсеру связываться даже не стал), а адмиралу, со здоровым лейтенантским цинизмом, основанном на выученном наизусть КУ, заявляю, что посторонних, т.е. женщину на корабль не пущу без разрешения командира или старпома. Слава Богу, пока я грудью перекрывал трап, а адмирал спихивал меня с него, подтянулся старпом и также вежливо заявил, что без командира он этот вопрос решить не может, но, в крайнем случае, может испросить разрешения оперативного по бригаде, но с обязательной записью ФИО дамы в журнале дежурного по кораблю. Адмирал на эту казуистику не купился и быстро слинял куда-то в более доступное место...

(Продолжение следует)

 

[Shaytan]

Как я нынешнему адмиралу В. Касатонову комбинатские унты одалживал.

Дело было в Североморске. Нас, молодых лейтенантов, чаще всего ставили вахтенными офицерами по верхней палубе. Стоишь у трапа зимой, мерзнешь. А валенки напяливать не хочется. Некрасиво. Морской офицер и в валенках.
Решил с Салехарда ( с Комбината) унты выписать. Прислали. На собачьем меху. Но на первой же вахте в унтах, помощник командира со звучной украинской фамилией веско сказал:
-Не можно. В валенках можно, в унтах – не можно. Нет такой формы одежды.
Ну что ж, придется мерзнуть. Не валенки же надевать.
Дня через два унты попросил лейтенант Володя Касатонов.
Я ему говорю: «Нельзя, помощник запретил».
Володя говорит:
-Улажу.
Поверил. Папа у него адмирал. Дед адмирал. Дядя тоже известный адмирал.

Справа лейтенант В.Касатонов.

После Касатонова и я в салехардских унтах на вахту вышел.
Помощник-хохол покосился. Но промолчал.
Через неделю на корабль прибыла инспекция генштаба. Возглавлял её маршал Соколов. Старый маршал. Фронтовик.
Маршал изъявил желание присутствовать
на ракетных пусках. Причем не на ГКП, где все видно на экранах мониторов, а на открытом мостике ходовой рубки. Помощник вокруг него вьюном крутился. Нашел для маршала новый тулуп, еще не замызганный вахтенными офицерами (нам, гад, не давал),а вот валенок новых не нашел. Тут помощник и вспомнил про мои салехардские унты.
-Унты, мабуть, того, одолжи маршалу…
Отдал, не отказывать же маршалу. Так Соколов и простоял все стрельбы на мостике. В маршальской папахе, вахтенном тулупе и комбинатских унтах. Хохол-помощник после этого к унтам не придирался. На мой ехидный вопрос ответил:
-Маршал, мабуть авторитет.

Вице-адмирал В.Касатонов, ныне начальник Военно-морской академии им. Адмирала Флота Н.Г. Кузнецова.

 

[УМВ]

я комбрига на склад не пустил, вечером уже был в тех роте........
Правда тем же вечером командир взвода охраны меня обратно забрал

 

[Shaytan]

Как я участвовал в переходе атомного крейсера "Киров" с Балтики на Северный флот

В конце августа, а именно 29 числа 1978 года, выехал к новому месту службы – на атомный крейсер “Киров”. Новое место – понятие довольно относительное, т.к. “Киров” заканчивает заводские испытания и должен прийти с Балтики в Североморск. Ехал через Ленинград. Четыре часа бродил по Эрмитажу. Правда, большое количество шедевров в одном месте вызыввало чувство пресыщенности. Пришел к выводу, что ходить стоит целенаправленно. Например, смотреть только испанскую живопись 17 века и т.п. Именно в Ленинграде мне дали почувствовать, какую глупость совершил, не уделяя должного внимания английскому языку. Каждый второй иностранный турист (по крайней мере, так мне показалось) бросался к морскому офицеру (т.е. ко мне) с воплем “ говорите ли вы на английском). Я пытался что- то произнести… Из Ленинграда до Риги ехал ночным поездом. Здесь уже чувствовался какой-то европейский налет. В Риге около вокзала старик продавал щенят. Щенята были хорошенькие, впрочем, как и все они в таком возрасте. На вопросы женщин и детей о породе он неизменно отвечал: “Три рубля”.

В Балтийске пасмурно и сыро. Долго ждал оказии на крейсер (он стоял на рейде). Наконец подошел буксир. Набилось человек 50, в большинстве своем представители промышленности. На борт поднимались по штормтрапу. В сетках поднимали груз, в том числе какие-то бочки. Стоявший рядом мужик прошептал соседу: “Как бы морячки бочку с “шилом” не утопили”. Гражданских страховали фалами (волнение было 3-4 балла). На “Киров” попал в напряженный период сдачи. Завод сдавал корабль флоту. Сейчас на корабле две команды: сдаточная – рабочие, представители различных НИИ и собственно экипаж. Причем экипаж и сдаточная команда почти в равных количествах. На борту работает и правительственная комиссия во главе с адмиралом Бондаренко. Сразу начал изучать корабль. Оказывается, крейсер легко развивает ход в 34 узла и этим ходом может идти практически неограниченно. Ракеты в шахтах, как на ПЛ.

Вот уже несколько дней корабль в море. Государственная комиссия принимает различные системы, оборудование и вооружение. Вчера сдали нам зенитно-ракетный комплекс “Оса”. Цели были поражены.

Экипаж сейчас ютится по разным закоулкам, живет в постах. Кубрики и каюты отдали промышленности. Офицеры живут в мичманских каютах. Все с нетерпением ждут прихода на Север. По корабельной трансляции регулярно крутят песню “Северный флот”. Когда я пришел на корабль, то первым вопросом был такой: “Что говорят о нас на Севере?”. Спрашивали о доме (девятиэтажка), который ждет заселения уже полгода. Этот дом предназначен для офицеров и мичманов “Кирова”.

Оказывается, шефами “Кирова” являются не ленинградцы, как я предполагал, а Казахстан. Это по традиции, оставшейся с артиллерийского “Кирова”. Постоянно выходим в море на различные сдаточные мероприятия. Вчера в нейтральных водах за нами увязался немецкий эсминец “Роммель”. Немцы послали следить за нами один из самых больших своих кораблей американской постройки. Почти все рабочие высыпали глазеть на палубу. Мне, после боевой, не особо интересно. В сдаточной команде много девушек, для меня это непривычно. За три года службы на крейсерах такого не видел – девушки на корабле. Офицеры их стараются не замечать, зато мичмана и матросы изо всех сил пытаются завоевать внимание девиц.

Вчера вызывал заместитель командира по политчасти. Интересовался, как на авианесущем крейсере“Киеве” встречают важных персон. Оказывается, ожидается прибытие Министра обороны. Мое мнение – по сравнению с “Киевом” и его эталонной крейсерской организацией, “Киров” захламлен представителями промышленности. Часть экипажа еще в качестве пассажиров.

Офицеры оживленно обсуждают события в Польше. Кое-кто пытается проводить аналогии с нашей действительностью. Да, и у нас не все хорошо. Гниль проникает слишком высоко - очень много развелось паразитов…Представьте человека, который получает 150 рублей в месяц. С какой ненавистью он глядит на тех, кто обедает в ресторанах… (Охренеть, это я писал в 80-м году. Автор).

Атомный крейсер "Киров" накануне перехода на Северный флот...

(Продолжение следует).

 

[Shaytan]

Накануне перехода на Север на корабле продолжали принимать у представителей промышленности технику и вооружение. Только что над головой прогрохотали (будто напильником по стиральной доске) залпы зенитного 30 мм автомата. Флот начал принимать артиллерию. С удивлением заметил, что три года почти безвылазно находясь на борту уже третьего крейсера, начал тупеть. Хотя один знакомый офицер заявил, что “флоту нужны офицеры тупые, но решительные”. Впрочем, откровенные высказывания некоторых офицеров дают пищу для подобных размышлений.

Сегодня на корабль ожидается прибытие Министра обороны СССР Д.Ф.Устинова в сопровождении Главкома ВМФ. Экипаж уже неделю готовиться к встрече. Но все смазывает присутствие промышленности. Вечером матросы в поте лица скребут палубу в коридорах, а мимо них непрерывно дефилируют девицы из сдаточной команды в халатиках. Конечно, им в такой ситуации не до работы. Офицеры только и занимаются тем, что разгоняют парочки в темных углах.

Устинов не приехал, прибыл Главком С.Г.Горшков.
На снимке адмирал флота Советского Союза С.Г.Горшков (справа). На переднем плане Главный конструктор атомного крейсера Б.Г.Купенский

Сегодня знакомый каплей рассказал юморную историю. Службу он начинал на сторожевике в Северодвинске. Жил в одной каюте со штурманом. Он – лейтенант, штурман – каплей. Однажды лейтенант собрался покупать телевизор. Попросил штурмана помочь дотащить. Штурман поинтересовался: “Обмывать будем?”. Получив утвердительный ответ, начал одеваться. И тут обнаружил, что нет тужурки. Утром штурман пришел с берега в пальто, т.к. было довольно прохладно. А к полудню начало так припекать, что в пальто и не выйдешь. Да еще телевизор тащить. Чуть поколебавшись, штурман решил выйти в тужурке соседа по каюте, т.е. с лейтенантскими погонами. Благо до магазина недалеко, да и обмывание обещано. Провожаемые удивленным взглядом вахтенного у трапа, друзья сошли на берег.

Пересекая улицу, увидели на углу помощника коменданта. Этот здоровенный капитан-морпех в погонах с красными просветами являлся грозой всех лейтенантов базы. Поэтому у нашего лейтенанта уже за 20 метров рука непроизвольно стала тянуться к козырьку фуражки. А штурман идет как ни в чем ни бывало, даже голову отвернул. Только они миновали капитана, как по ушам хлестнул резкий окрик: “Товарищ лейтенант, ко мне!” Настоящий лейтенант успел юркнуть за угол. Штурман же будто споткнулся, лихорадочным взглядом, скользнул по своим погонам, узрел на них всего две звездочки и …громко, скажем так, чертыхнулся. Лейтенант из -за угла ждал бури. Оба в одинаковом звании - капитаны, характером под стать друг- другу. Но тут штурман, видимо, приняв непростое решение, четко повернулся кругом и строевым шагом подошел к капитану. “Виноват! Так точно! Есть! Больше не повторится”, -разносилось по улице. Все закончилось благополучно. Потом штурман рассказывал: “Хотел его послать подальше, да вспомнил, что предстоит обмывать телевизор”.

Главком осмотрел корабль. Какой же он старый. Едва через комингсы переваливается, старпом его за локоть поддерживает. Главком отложил переход на Север. Это связано с тем, что в Северной Атлантике проводятся натовские учения и переход заводского корабля небезопасен. Да и промышленность взволновалась, дескать в Атлантике начались осенние штормы, а надстройки “Кирова” из алюминиевых сплавов. Сегодня день рождения у помощника. Поздравить его в кают-компанию спустился командир. Ждал, ждал… Затем скомандовал: “Привести помощника или…принести!” Вчера прочитал две повести Конецкого. Очень близкий мне по духу писатель. Есть в нем что-то гриновское – бесшабашность и душевная незащищенность. Это работяга-романтик, которого судьба наградила писательским даром.

(Продолжение следует)

 

[Shaytan]

Стоим на рейде Балтийска (бывший немецкий Пиллау), периодически выходим в море. От точки рейда до берега около 2 миль. Оказывается, берег здесь обрывист и высок, Балтийск совсем не просматривается. Он расположен на низкой, заросшей лесом косе и вряд ли непосвященный догадается, что коса разрезана фортами, десятками бетонированных каналов с сотней боевых кораблей. А с моря – уютная зеленая коса.

Перед офицерами выступил директор Балтийского судостроительного завода – представительный, интеллигентного вида мужчина. От директора ТАКОГО завода я ожидал грамотного и содержательного выступления, но он говорил не очень грамотно и как-то неконкретно. Видимо прав старпом, когда говорил, разнося одного из старлеев, что флотский офицер должен быть грамотнее самого грамотного инженера.

Вечером смотрели программу польского телевидения. По вечерам поляки показывают американские детективы, своеобразная программа “для тех, кто не спит” или, как говорят в Балтийске “для тех, кому не с кем спать”.

Вышли в море для отработки контура ПВО. Кажется. Не успели еще далеко отойти от берега, еще видно было домики на берегу, а к нам уже подошел западногерманский корабль радиоэлектронной разведки. Старпом предупредил, чтобы команда и представители промышленности лишний раз на палубу не вылезали. У старпома “Кирова” очень интересное прозвище “мой ласковый и нежный зверь”.

Сегодня в полдень сыграли команду “человек за бортом”. Народ сразу ринулся на палубу. Я тоже выскочил. Гляжу, а по правому борту в воде плавает какой- то мужичок. В воду полетели спасательные круги, а утопающий игнорируя спасательные средства и команды (мат) с крейсера, поплыл вдоль борта. Минуты через три спустили катер и вытащили бедолагу из воды. Оказывается, один из представителей промышленности, выпив "шила", решил искупаться и сиганул за борт.

(Продолжение следует).

 

[Shaytan]

28 сентября 1980 года. Сегодня в 14.00 снялись с якоря и начали переход на Север. Сопровождать нас должны артиллерийский крейсер “Октябрьская революция” и БПК “Славный” (вместо “Октябрины” пошел СКР). Сначала пошли на север Балтики, в сторону Рижского залива. Сопровождавший нас немецкий разведчик “Ольстер” ринулся за крейсером, но потом, успокоенный нашими радиопереговорами, отстал. В сумерках, повстречав несколько рыбацких сейнеров, в полном радиомолчании, вместе с ними пошли к проливам (претворились рыбацкой плавбазой). Только утром нас обнаружили. Сначала пролетел шведский реактивный самолет (истребитель), потом появились вертолеты, датский и шведский торпедные катера. Затем подтянулись более серьезные корабли НАТО, первым из них подошел английский эсминец “Ньюкасл”.

Через 15-20 минут, после того как он пристроился параллельно нашему курсу, с него начали давать световой семафор. На ходовом все были озадачены, как обычно ждали провокаций. Когда разобрали текст, то оказалось, что англичанин передал: “Вы превосходно выглядите”. Минут через 5-7 мы поблагодарили. После этого на английском эсминце дали команду “стать к борту”. После этого и у нас дали соответствующую команду.

Датский вертолет почти над ютом...

Проливы проходили в ясную и солнечную погоду. Шли довольно близко от берега. На побережье все очень ухоженно и чистенько. Чувствуется сельская и буржуазная Голландия. День был воскресный, поэтому в море вышли сотни яхт с разноцветными парусами. Вместе с ухоженным берегом и красивыми особняками у воды, все это выглядело очень привлекательно.

Самое яркое впечатление от Северного и Норвежского морей – это ярко-красные платформы с нефтяными вышками. Выходишь утром на палубу, ожидаешь увидеть серое и безбрежное море и вдруг видишь почти рядом громадную ярко-красную платформу с нефтяной вышкой.

 

[Shaytan]

В Североморск пришли утром 5 октября. После осенней Балтики попали в почти зимний Кольский залив с уже заснеженными вершинами сопок. Встречали торжественно.
Командование Северного флота и Атлантической эскадры встречает крейсер на 7 причале (позже он стал нашим штатным причалом) Североморской ВМБ. (фото с борта крейсера).

На всех кораблях Атлантической эскадры эскадры команды выстроили по большому сбору.
Офицеры штабов ...

Командующий СФ адмирал В.Н. Чернавин (справа) здоровается с командиром крейсера А.С.Ковальчуком.

Перед постановкой к 7 причалу мы долго маневрировали на рейде (около полутора часов). Размеры крейсера все-таки внушительные., он значительно превосходит стоящие рядом большие противолодочные корабли. Позже, когда ходил на рабочем барказе к авианесущему крейсеру “Киев”, который стоял на бочке, сравнивал размеры. Почти одинаковые (правда “Киев” шире)…

 

[Shaytan]

Как я стал очевидцем нашествия девушек и женщин на экипаж крейсера

Как известно, атомный крейсер “Киров” (проект 1144), первый в серии советских атомных крейсеров, строился на Балтийском судостроительном заводе, ходовые испытания проходил на Балтике и после перехода на Северный флот был сдан ВМФ.
В период перехода на Север планировалась сдача промышленностью флоту корабельной техники и вооружения, различных систем, для чего на борт корабля были приглашены соответствующие сдатчики от промышленности. География предприятий: от Хабаровска и Новосибирска до Калининграда и Львова. Среди сдатчиков - около двух десятков женщин. Понятно, что почтенную матрону не пошлют в командировку на боевой корабль, поэтому преобладали молодые инженерши и кандидатки технических наук. Естественно, многие были незамужними и, вероятно, желали присмотреться к кому-нибудь из лейтенантов, а то и капитан-лейтенантов. Военные моряки в тот период относились к категории высокооплачиваемых служащих, да и форма красивая…

Кроме того, основной сдатчик – Балтийский судостроительный завод командировал свою сдаточную команду – несколько сотен человек, из них около сотни – женщины, из которых большинство – девушки-изолировщицы. Изолировщица - это, в заводской иерархии, одна из самых низших ступеней рабочей профессии. Многие девушки с рабочих окраин Питера и близлежащих деревень. Основная их задача –покрытие пожаростойкой и иной изоляцией сотен километров трубопроводов и кабельных линий. Девушки были молодыми и также, несомненно, хотели присмотреть себе жениха среди сотен молодых матросов.
Естественно, командование корабля тотчас же озаботилось присутствием на корабле такого количества женщин. Командир, капитан 1 ранга Александр Сергеевич Ковальчук, собрал в кают-компании командиров боевых частей, начальников служб и команд, где разъяснил диспозицию. Большинство офицеров переселяется на период перехода на боевые посты и в кают-компанию, мичмана – в матросские кубрики. В офицерских каютах поселяются женщины-инженерши и кандидатки наук, а также особо уважаемые представители промышленности не ниже ведущего инженера и т.п. Изолировщиц планировалось поселить в нескольких матросских кубриках. Матросов, соответственно, на торпедную палубу…
Как офицер строгий, но интеллигентный, командир заявил, что разврата на борту не потерпит и просит офицерский состав сохранять бдительность, выдержку и стойкость, присущие каждому советскому флотскому офицеру.

Но, как говорится, “гладко было на бумаге, но забыли про овраги”. Грузилась сдаточная команда около двух недель. Кто поднимался по трапу, кого поднимали в сетке для грузов… Матросы из боцкоманды норовили правдами и неправдами попасть крючковыми на катера и рабочие барказы, так как большинство женщин и девушек приезжали в коротеньких юбочках и долго-долго поднимались по длинному трапу на палубу, а снизу ( с катера и барказа) за это время можно было углядеть почти все девичьи прелести…

Кроме всяческих инструментов и приборов балтийцы погрузили на борт несколько бочек шила (спирта). Уже через день один из кандидатов наук прыгнул за борт…искупаться. В общем, любовь-морковь началась еще до Датских проливов. Началась она снизу, с матросских кубриков, где жили изолировщицы. Девки молодые, по большей части – деревенские, гормоны играют… А тут сотни матросов в чистых форменках, розовощекие и голубоглазые (в первом наборе личного состава на атомный крейсер лиц кавказской и азиатской национальности фактически не было). Представляете картинку: вечер, матрос на четвереньках драит щеткой какой-нибудь коридор в низах, а мимо в ситцевых халатиках пробегают голоногие девицы.. В общем, процесс пошел!

Матрос крейсера "Киров" с девушками-изолировщицами Балтийского завода.

Особо отличилась боцкоманда. Матросов туда подбирали сильных и осанистых, чтобы швартовы могли тягать, тяжеленные кранцы за борт выбрасывать… Естественно, девушек орденоносного Балтийского завода они прельстили прежде всего. На эту беду кубрик боцманов был, так сказать, двухъярусным. Под основным кубриком был еще один, куда спускались через люк… В связи с тем, что большинство офицеров еще только изучали устройство крейсера, не все дежурные по кораблю и низам об этом знали. Поэтому в нижнем кубрике было создано настоящее прибежище разврата.

Естественно, согласно матросской иерархии, первенство отдавалось “годкам”, т.е. матросам третьего года службы. Именно они срывали ягодки… “Карасям” доставалось остальное, “молодые” довольствовались иным… Между боротом корабля и бортовой переборкой офицерских кают ниже иллюминаторов оставалось пространство, закрытое панелью, где проходили кабеля и трубопроводы. Если необходимо, в это пространство мог проникнуть человек, чтобы починить кабель, исправить и т.д. В большинстве кают поселили женщин инженерного образования и научного остепенения. Как я уже говорил, они были довольно молодыми… В панелях кают наличествовали небольшие круглые отверстия для вентиляции… Так вот, сообразительные матросики быстро догадались, что можно проникнуть в это пространство и через означенные отверстия лицезреть весь процесс отхода ко сну, разумеется, с раздеванием, особ женского пола инженерной и иной квалификации…

(Продолжение следует).

 

[Shaytan]

Кроме матросского состава на корабле, естественно, присутствовали и мичмана с офицерами. О мичманах распространяться не буду (в их среде не был), а вот большинство офицерского состава являлась молодежью в самом расцвете лет и мужского гормонообразования. Причем, это была элита флота, очень многие имели красные дипломы и золотые медали за окончание ВМУЗов (все же первый атомный надводный крейсер). Но, диплом –дипломом, а естество медалью не прикроешь… Короче, офицеры стали приударять за молоденькими инженершами.

Женщины инженеры и научные сотрудники военных НИИ в кают-компании крейсера во время перехода на СФ.

Или наоборот… В связи с тем, что они жили в двухместных каютах, а часть офицеров оставалась в таких же каютах, стали образовываться соответствующие парочки. Причем все это сформировалось буквально за двое-трое суток... И где-то в шесть утра, когда невыспавшийся старлей, озираюсь, выбирался из своей каюты, оттуда доносилось капризное: "А поцеловать...?"
От командира, естественно, весь этот разврат не укрылся. Где-то уже в Северном море он собрал в кают-компании свободных от вахт офицеров и объявил, что замполитам боевых частей и членам парткома вменено строго бдить за моральным обликом офицерского состава и, даже, разрешается в ночное время проверять офицерские каюты. Командиры БЧ несут личную ответственность за своих подчиненных и обязаны докладывать старпому о каждом нештатном случае... Правда, выразился командир более конкретно и точно.
Но вся проблема была в том, что крейсерская организация корабельной жизни - сугубо уставная и образцовая, основанная на букве уставов и многочисленных инструкций. Сам после крейсерской службы поражался вольным трактовкам основополагающих документов на сторожевиках, тральцах и прочих кораблях низших рангов... Так вот, порядок взаимоотношений с женщинами на борту никакими документами прописан не был. Ну, где сказано, что нельзя встречать восход на юте с особой противоположного пола, крепко держа её за талию или попу...

А это мера предосторожности, чтобы за борт ненароком не упала...
Поэтому, когда ретивый замполит ломился ночью в очередную лейтенантскую каюту, его встречал сосредоточенный старлей с наглухо застегнутой ширинкой и рулоном чертежей в недрогнувшей руке, дескать принимаю секретный объект у промышленности, а у вас, тов. капитан-лейтенант допуск имеется, чтобы глаз косить на койку с совсекретными чертежами, едва прикрывающими ножки тов. ведущего инженера...
И что удивительно - при таком количестве женщин на борту, никаких чрезвычайных происшествий и тому подобных случае на крейсере за время перехода не было.

Фото автора повествования.

(Продолжение следует).

 

[Shaytan]

Как я попал в славные ряды советской Армии, а затем и Флота

Так получилось, что в 1971 году я не прошел по конкурсу в Тюменский университет, который как раз в том году, говоря современным языком, переформатировался из заштатного пединститута в более престижное учебное заведение. Это при том, что в пединституте давно работала моя родная тетка (тетя Сара из Заречья). Работала она на ответственной должности - гардеробщицей, всех доцентов и профессоров в лицо знала…

А завалили меня по самому любимому предмету – истории. Как оказалось, я толком не знал ответа на вопрос об установлении советской власти в Тюмени. Как устанавливалась эта власть в Салехарде (Обдорске) знал, в Петербурге знал, даже в Москве знал, а вот в Тюмени не знал. Вот с тех пор что-то не заладилось у меня с советской властью, в лихие 90-е даже грант Сороса получил да дискредитацию этой самой власти, но дискредитировать не успел, сама развалилась.

Но время, проведенное в двухэтажной деревянной общаге, где-то в переулках за тогдашним строительным институтом, даром не прошло: выучил слово «абитуриент» и узнал, что после службы в армии и на флоте «дембеля» могут поступать в ВУЗы вне конкурса. Как раз с такими дембелями меня и поселили в общаге. Они постоянно квасили, лазили через окна в комнаты к абитуриенткам и смотрели на меня, зубрившего английский, как на лоха.

Именно поэтому, проведя зиму в учениках столяра на рыбозаводе, где-то в апреле я сам пришел в военкомат, он тогда располагался в старенькой дореволюционной постройки избушке на месте нынешней православной воскресной школы, чтобы узнать, почему меня в армию не забирают.
Я так думаю, на этом фото избушка присутствует, т.к. находилась недалеко от церкви.

Как выяснилось, меня оставили на осенний призыв (только в феврале исполнилось 18 лет), но, как пояснил какой-то потрепанный службой и тогдашним салехардским бытом капитан, раз пацан проявил патриотический почин, то Родина не смеет отказать.

Вот так я и оказался в команде призывников, выехавшей из тюменского сборного пункта куда-то в сторону Южного Урала. Привезли нас в Оренбург, в учебные казармы Оренбургской армии РВСН…

Служба Родине началась у меня своеобразно… На первом же построении на плацу, франтоватый молодой старшина поинтересовался: «Кто сумеет гроб сколотить?» Откликнулся только я, т.к. в бытность свою учеником столяра, довелось поучаствовать в этом скорбном действии. Потом выяснилось, что я умею делать рамки, хорошо рисовать и чертить… Поэтому, когда будущие сослуживцы растаптывали сапоги на плацу и натирали мозоли, я делал старшине рамки и рисовал замполиту стенгазету. Однако, следует отметить, что позже я стал одним из лучших строевиков подразделения и был постоянным участником различных строевых смотров. Ну, нравилось мне это дело, ногу поднимать на 45 градусов…

Клуб штаба Оренбургской ракетной армии. Во время его строительства в 1972 году принимал участие в оформлении внутренних интерьеров.

(Продолжение следует).

 

[Shaytan]

Пошел я в армию маленьким и худеньким – в медицинской карточке даже была запись «недобор веса». Однако, оказался жилистым и спортивным. В подразделении, где имел честь служить (армейский узел связи), солдаты и сержанты срочной службы призывались из Молдавии, Северного Кавказа, Краснодарского края и т.п. А воинская часть дислоцировалась в Оренбурге, где зима снежная и морозная. Помните описание метели в «Капитанской дочке» А. Пушкина? Так это как раз где-то под Оренбургом.
Так вот, зимняя физическая подготовка в части представляла собой лыжные кроссы. Для солдат из южных областей и республик – это кошмар и сугубое издевательство над организмом. А вот для меня лыжные кроссы были сущим удовольствием. На лыжи я встал где-то в пять лет, в 10 классе уже бегал за сборную рыбозавода… Поэтому командование подразделения сразу же заметило мои способности и я стал бегать лыжные кросс за себя и за того парня. Дело в том, что личному составу подразделения за зиму полагалось пробежать определенное количество километров, за этим ревностно следил физрук части. Вот я и бегал за добрую половину подразделения… На улице февраль-март месяц, уже солнышко светит, температура -8 градусов, лыжня в лесочке за городом… Лепота!
Были, конечно, и не совсем приятные дни. Помню, как-то вывезли нас в город, копать траншею для кабеля в районе Оренбургского летного высшего военного училища, где, в свое время, учился первый космонавт Юрий Гагарин. Дело было в субботу, в училище танцы, у КПП стайки нарядных девушек, а мы в старых и грязных гимнастерках, по колено в грязи, копаем траншею… Многие принимали на за «чурок»-стройбатовцев, даже глаза было стыдно поднять. Потом я отомстил летчикам, но об этом чуть позже.

Нынешнее состояние здания Оренбургского летного училища.

Однако, уже в первые месяцы службы я слыл пройдохой и умел извлечь пользу из любой ситуации. Здание штаба армии в Оренбурге занимало внушительное старинное здание. Сказывали, что до революции в нем располагались ресторан и публичный дом. Помню, в какой-то в летний месяц в здании штаба проводили ремонт те самые стройбатовцы, т.е. киргизы, узбеки и т.п. Мы, связисты, приезжали на дежурство по узлу связи. Кондиционеров тогда не было, в помещениях жарко, да еще аппаратура температуру повышает, хочется чего-то прохладного.
Заприметив, как стройбатовцы без всяких пропусков заходят и выходят через КПП штаба, на спор заявил, что пронесу в штаб чайник холодного пива. Естественно, никто из сослуживцев не поверил, все-таки штаб ракетной армии, пропускная система очень строгая. В общем, вымазал я свою татарскую физиономию сажей от сгоревшей спички, переоделся в грязную гимнастерку, в которой спускались в кабельные колодцы, взял закопченный чайник и смело попер к КПП. Прапорщик на КПП лишь покосился на прошмыгнувшего «чурку» ни слова не сказав. Обратно вернулся с чайником холодного пива, с кокчетавским или каким бухарским акцентом проинформировав прапора: «Квас «дедам» несу, начальник…» Спор выиграл, спорили на чепок (буфет).

 

[Shaytan]

О том, как я учился в военном училище узнал из мемуаров первого военного атташе Эстонии в США колонель-лейтенанта Тийта Таммелы. Но об этом позже...

 

[Shaytan]

Все-таки, срочная служба в армии особых тягот и лишений мне не принесла. Как говорится, кто на Комбинате вырос, тот в армии не плачет. Да, впервые очутился так далеко от Салехарда, первый раз надолго расстался с семьей, т.к. тех солдат, кто жил далеко от Оренбурга, в отпуск старались не отпускать. Впервые самостоятельно планировал и организовывал свою дальнейшую судьбу.
Именно в армии обнаружились и проявились мои способности к черчению, работе с военными картами. Дело в том, что в составе узла связи штаба армии существовало небольшое оперативное отделение, где несколько майоров и подполковников занимались оперативным обеспечением службы связи, а это карты, схемы, чертежи… Вот там и заприметили мои способности и привлекли к штабной работе. По утрам, вместе с очередной дежурной сменой связистов я ездил в штаб армии и до позднего вечера чертил и писал на ватмане и кальке, даже научился срезать бритвенным лезвием тушь с кальки толщиной в доли миллиметра. Помню, как-то отрезал от листа кальки кромку, где стояла печать «Совершенно секретно» и вынес обрезки в мусорный контейнер во дворе. Как только узнали об этом наши подполковники, у контейнера выставили часового и отделение роты охраны до позднего вечера сортировало мусор, пока не нашли клочок кальки с секретной печатью.
В другой раз мне забыли привезти обед и те же интеллигентные штабные подполковники лично вызвали старшину подразделения с термосом, а потом хором орали на него всякими непотребными словами, после чего я месяц боялся попасть на глаза старшине. Эти же офицеры, присмотревшись ко мне, рекомендовали поступить в военное училище. Напомню, было это в 1971 году.
Где-то в конце первого года службы решил подать документы в училище. Выбрал факультет военной журналистики Львовского военного училища, т.к. с математикой и физикой еще в родной комбинатской школе №3 у меня были проблемы, а в это училище сдавали гуманитарные предметы, а также требовалось предъявить публикации в СМИ. Дело в том, что еще на первом году службы я начал публиковаться в газете Приволжского военного округа «Солдат Отечества», что и пригодилось.
Одной из шедевральных моих публикаций был большой очерк о телефонисте рядовом П., который отличался высоким ростом, но ему не хватало двух сантиметров до двойного пайка. Так бойцы взвода добровольно отрезали ему по кусочку масла, котлеты и т.п. Получалось даже больше, чем двойной паек. Так вот, как-то в оренбургских степях случился ледяной дождь, «воздушка» проложенная на запасной командный пункт оказалась на грани обрыва и нашему высокорослому бойцу предложили вооружиться длинным шестом и посбивать лед с проводов, что он и выполнил, пройдя около десяти километров вдоль линии проводов. Помниться, даже военный корреспондент в майорском звании приезжал к нам в часть, чтобы выяснить, не вешает ли боец-военкор лапшу на уши читателям уважаемой воинской газеты. Мои командиры честно подтвердили, что есть у них и герои, и таланты.
Однако, с поступлением в военное училище случился жесткий облом.

(Продолжение следует).

 

[Shaytan]

Летом 1972 года я написал рапорт на имя командира части с просьбой командировать меня для сдачи экзаменов в военное училище. Командир части полковник Климов наложил на рапорт резолюцию «Пусть еще послужит», чем поверг меня в жесточайшую депрессию, вылившуюся в распитие спиртных напитков в режимном помещении штабной АТС совместно с моим лучшим другом ефрейтором Доржатпой, по национальности тувинцем. В наше время распитие спиртных напитков в армии, совместно с тувинцем, почли бы за честь, а советское время мне приказали промыть зубной щеткой лестницу с первого этажа по пятый.

После чего командир части строго-настрого запретил поездки в штаб и определил меня в кабельный взвод телефонного центра, куда я пришел уже «фазаном» (солдатом второго года службы), воином-спортсменом 1 класса и специалистом второго класса, что сразу же определило мой нехилый воинский статус в коллективе. Вскоре я сдал соответствующие экзамены на 1 класс, уложившись в норматив сооружения свинцовой муфты на 100-жильном кабеле и успешно прозвонив его, после чего окончательно забил на службу, т.к. вызвался только на сложные и ответственные аварии кабельной сети.

О командире части подполковнике, а потом полковнике Климове следует сказать отдельно. Он был очень маленького роста, но предельно горластым и его командирский рык на утреннем разводе можно было слышать с дальнего КПП, находящегося в полукилометре от плаца. Где-то в 1972 году офицерам –участникам Великой Отечественной войны, присвоили звания на ступень выше, чем положено по штату. Так наш командир части, успевший в юности повоевать, стал полковником. Однако, в военторгах и воинских складах Оренбургского гарнизона не оказалось полковничьих папах и пришлось специально откомандировать офицера в Москву для приобретения статусного головного убора. Когда он впервые вышел в полковничьей папахе на утренней построение, личный состав, включая офицеров, еле сдержал смех, т.к. папаха составляла примерно треть роста новоиспеченного полковника.

Однако, недолго пришлось мне постигать премудрости военно-полевой связи, т.к. в части построили новый клуб и требовались специалисты по его оформлению. По приказу командира части я был причислен к команде по оформлению клуба и последние месяцы службы буквально служил, жил и спал в клубе. Однако, периодически меня все-таки вызывали на аварии кабельной сети и разного рода проверки по строевой и физо, т.к. я был не только специалистом 1 класса, но и воином-спортсменом того же уровня, а также "Отличником Советской Армии", что потом сильно облегчило мое поступление и пребывание в военном училище.

Где-то к концу моей службы клуб был оформлен и апофигеем моего воинского творчества, а также дембельским аккордом стала картина «Подвиг часового» в столовой караульного помещения. Дело в том, что к майским праздникам 1973 года в части начался ремонт караульного помещения, в столовой которого красовалось что-то вроде фрески с изображением погибающего часового и подстреленного им нарушителя. Фреска уже облупилась и мне предложили нарисовать маслом что-то подобное. Однако, произведение было сугубо в стиле соцреализма, а я тяготел к авангарду, поэтому предложил компромисс в духе Петрова-Водкина или Врубеля. Петров-Водкин сразу же был отвергнут, а вот Врубеля замполит Контарович одобрил.

Где-то за два дня и две ночи на свежеокрашенной стене караулки появилась картина маслом «Подвиг часового» в духе раннего Врубеля. Нас следующий день, даже не ушив парадный китель, я улетел из Оренбурга, через Уфу и Тюмень, в город Салехард. Причем, проездные документы мне вручил лично командир части полковник Климов.

(Продолжение следует).

 

[Shaytan]

15 мая 1973 года улетел из Оренбурга при 20 градусов тепла, приземлился в Салехарде при 15 градусов мороза и легкой поземке. Натянув фуражку на уши, залез в теплый автобус ПАЗик, благо они уже ходили в Салехарде. Дома меня не узнали… Куда исчез недобор веса! В армии я округлился физиономией и поправился килограммов на 5-7. Тем не менее, мамаша, работавшая тогда в Горгазе, а он в это время относился к министерству газовой промышленности, устроила мне путевку в Сухуми, на турбазу Мингазпрома. Собираясь повторно поступать в Тюменский университет, уже в статусе бывшего военнослужащего и отличника боевой и политической подготовки, что обеспечивало мне внеконкурсное поступление в университет, решил совместить приятное с полезным, т.е. готовится к экзаменам на Черноморском побережье.

Отдохнул отлично. Купаться ходил, через забор, на пляж Академии наук СССР, где на всю громкость слушал «Голос Америки», собирая вокруг своего транзисторного приемника профессоров и академиков. Собираясь домой, купил отцу бутылку «Букета Абхазии», младшему брату пластинку «О море в Гаграх», а себе модный галстук «чулок» с блестками…

Дома меня ждал сюрприз – вызов из Львовского военного училища для сдачи экзаменов. Оказалось, что командир части полковник Климов, наложивший на мой рапорт резолюцию «Пусть еще послужит», распорядился, после моего увольнения, отослать документы в училище. Вот что значит отец-командир! Так как экзамены в университет были в конце июля, а в училище в начале этого месяца, здраво рассудил, что своеобразное экзаменационное тестирование мне не помешает. Пришлось вновь обряжаться в солдатскую форму и ехать во Львов, благо в военкомате выдали проездные…

Прибыв в штаб училища, немного оторопел от увиденного. Во-первых, училище располагалось в старинном здании бывшего польского кавалерийского училища, а до поляков здесь размещалось австро-венгерское военно-инженерное училище (почувствуйте разницу).
Здание училища в период Австро-Венгрии.

Вся территория походило на большой парк, засаженный столетними дубами и грабами… Выйдя из штаба, еще более удивился… На близлежащую аллею выкатилась колонна открытых бронетранспортеров, из которых стали споро высаживаться … негры в чудной военной форме, в касках и с автоматами.
-Кто это?- с изумлением спросил проходящего рядом курсанта.
-Кубинцы, сомалийцы и еще, вроде, эфиопы, -ответил тот.

Курсанты училища из зарубежных стран.

(Продолжение следует).

 

[Shaytan]

Можно сказать, что здание и территория училища мне понравились, тем более, что комплекс здания военного учебного заведения всех времен и народов располагался между старинным Стрыйским парком и Центральным парком, в котором мы позже, рано утром, рвали цветы для преподавательниц, под бдительной охраной часового с автоматом у мемориала Славы, который находился на окраине парка.

Стрыйский парк во времена Австро-Венгриию

В первый же день пребывания в училище, в неопределенном качестве абитуриента, получил замечание от коменданта за неуставную обувь. Замечание было проигнорировано с высоты полных двух лет срочной службы. Таких, как я, т.е. уже отслуживших, было 5-7 процентов из числа поступающих. Остальную часть, примерно поровну, составляли выпускники школ и военнослужащие, прослужившие всего год или чуть больше. Причем, военнослужащие, не принятые в училище, отправлялись дослуживать в свои части. Мне же, в подобной ситуации, грозила лишь поездка в Тюмень, для сдачи экзаменов в университет.

Экзамены сдал хорошо, по истории даже пятерку получил. Альбом с публикациями в СМИ также произвел впечатление. Однако, перед экзаменационной комиссией обнаружил, что в военном билете в записи о присвоении звания «Отличник Советской Армии», не было указания номера и даты приказа, а это было обязательным требование, т.к. поступал вне конкурса (кстати, конкурс был 4 человека на место). Не долго думая, купил ручку с пером, чернила и сам дописал, от балды, номер и дату приказа. Но все-таки догадался отправить в часть телеграмму, с просьбой официально сообщить дату и номер. Телеграмма, заверенная командиром части, пришла за день до экзаменационной комиссии, поэтому пришлось подчищать в военном билете несуществующие сведения и вносить реальные.

На комиссию пошел с телеграммой от командира, в которой также сообщалось, что официальная справка с печатью послана в адрес командования училища. Подчистку комиссия заметила, но я с предельно честным взглядом отрапортовал, что это косяк штабных писарей. Когда кто-то из комиссии поинтересовался, в какой части служил, ответил, что в штабе ракетной армии стратегического назначения, после чего мне объявили, что я принят в училище. В Тюмень ехать уже не очень хотелось и на последние деньги отправил в Салехард телеграмму с одним словом: "Поступил".

Наш учебный взвод. Я стою четвертым справа в темной (офицерской) пилотке и хромовых(офицерских) сапогах.

 

[Shaytan]

Как я наблюдал прохождение батальоне морской пехоты ЧФ РФ во время украинской оккупации Крыма.

Севастополь, Большая Морская. Июльский полдень. Тротуары переполнены праздной публикой. Грохот проезжающих автобусов "Богдан" украинской сборки, шелест колес подержанных немецких иномарок. Истошные крики рекламных агентов, громкие мелодии из кафе, звонкий смех девушек… Белые костюмы, шорты, сарафаны…
И поначалу никто, среди этой суеты южного города, не обратил внимание на необычные звуки, поначалу едва слышные, но явным диссонансом звучащие на фоне разноголосицы шумной улицы. Откуда-то издалека со стороны площади Ушакова, сначала едва различимо, затем громче и громче доносился ритмичный рокот. То звучал строевой барабан, которому глухо вторил мерный шаг еще не видимой колонны. Эти звуки пока заглушал суетливый шум улицы, но ритмичная дробь барабана все равно прорывалась, эхом отзываясь в колоннах и лепнине окрестных "адмиральских" зданий.
Там, там, та-та-та-там, - раздавалось все ближе и ближе. По Большой Морской шел батальон российской морской пехоты. Шли ротными колоннами: впереди несколько офицеров саженного роста в черной форме, за ними высокий, но еще по-юношески худощавый боец с древком свернутого Андреевского стяга на плече, а дальше - ровные коробки рот. Шли сыновья вологодских плотников, мурманских рыбаков, казанских слесарей, челябинских металлургов, правнуки погибших героев Севастополя и заслуженных российских учителей из сибирской глубинки. Из под беретов выбивались выцветшие на полигонах волосы, на щегольски застиранной форме голубели гюйсы и гордо были вздернуты подвысь подбородки. Шли привычно держа равнение в шеренгах, крепко печатая шаг под барабан. Уважительно притихла Большая Морская. Зачарованно приоткрыла ротик юная курортница; ревниво насупился студент из Львова; профессионально оценил цвет и линию пожилой художник; словно стыдясь, поник выцветший украинский флаг в немытом окне городского учреждения.
А когда колонна подошла к площади Лазарева, отрывисто прозвучала команда. Подчиняясь ей, мгновенно взвилось вверх древко стяга и порыв ветра с Артбухты легко развернул белое полотнище с косым синим крестом –российский Андреевский флаг. Нет, колонна морских пехотинцев не перешла на церемониальный строевой шаг. Она будто не замечала окружающей суеты проспекта. Мальчишки в морской форме лишь слегка подтянулись, чуть выровнялись и от этого неуловимого изменения в строю, легкого трепета боевого стяга и жесткой монолитности шеренг вдруг повеяло такой силой и мощью, что у праздной публики перехватило дыхание.
А морпехи шли и гордились своим прославленным в морских сражениях стягом, своими молодцами-командирами, строгой формой, собой, наконец. Шла молодая Россия. Россия, переборовшая смутное время начала 90-х, победившая чеченских сепаратистов и зарвавшихся грузинских вояк, неторопливо разобравшаяся во внутренних проблемах и утвердившаяся в мировом сообществе как мировая держава…
Ритмично рокотал барабан, заглушая шаги удаляющейся колонны и только Большая Морская, словно не желая отпускать российских моряков, еще долго хранил эхо мерных шагов в строгих формах русского классицизма и вычурных изгибах барокко.

А это я (крайний справа в первой шеренге) с Андреевским флагом, в Севастополе на площади Нахимова, в небольшой по численности колонне Севастопольского ритуала в 2009 г. в период украинской оккупации Крыма. Мало нас тогда было...

 

[Shaytan]

Кто я и откуда…

Мои родители приехали в Салехард из села Тазовское (ранее Хальмер-Седе, в переводе с ненецкого «селение у могильника»), расположенного километров на 500 северо-восточнее Салехарда. Приехали сразу после смерти «вождя всех народов». На то были вполне объяснимые причины, т.к. попали они в село у могильника, как и все – в качестве ссыльного контингента. Если кто не знает, село Тазовское расположено совсем недалеко от места, где некогда находилась легендарная «златокипящая Мангазея».
Первой сослали бабушку, дочь купца «бухарца», владевшего двухэтажным домом в селе Покровское –это на тракте между Тюменью и Тобольском. Бабушку-татарку звали русским именем Прасковья и она хорошо помнила, как молодой Гришка Распутин чинил в их доме крыльцо. В ссылку бабушка захватила лишь пуховый платок и красные юфтевые сапоги, которые тогда были верхом моды у зажиточных татарских женщин.
Кстати, на одной барже с бабушкой в ссылку отправились и родственницы Г.Распутина.
По пути на Север, во время краткой стоянки у села Самарово, бабушке удалось вытолкнуть с баржи дочку (мою маму). Нынче село стало пригородом Ханты-Мансийска. Перед расставанием, напутствовала дочку, чтобы нашла детский дом и там заявила, что её мама скончалась на барже. По всей вероятности, такие истории были типичными, т.к. мама прожила несколько предвоенных лет в самаровском детском доме.

Село Самарово в предвоенные годы.

Потом бабке каким-то образом удалось устроиться на пароход и она, найдя дочку в детском доме, забрала её в Тазовское.
Её самые яркие воспоминания тех лет - выезд на утлых бударках на рыбалку в Тазовскую губу, для заготовки рыбы для фронта. Школьницам - рыбачкам выдавали по нескольку отрезанных голов муксуна, поэтому всю оставшуюся жизнь рыбьи головы являлись для неё деликатесом. Кстати, по рассказам ветеранов тех лет, муксун до фронта не доходил, оседая в буфетах и столовых райкомов и обкомов партии.
Отец родился в татарской деревеньке Шамшинские юрты около Тобольска. Дед был деревенским муллой, а потом учителем в местной школе. Говорят, что прадед моего отца был мусульманским священнослужителем высокого ранга в Крыму, в Кафе ( нынче Феодосия), но во время Крымской войны сослан на Урал, как потенциальный сторонник турок. Его потомки расселились по Екатеринбургской и Тобольской губерниям…
В конце 1944 года, после окончания семилетки, отца призвали в армию. Войну закончил в Венгрии ефрейтором-минометчиком в воздушно-десантной бригаде. Как рассказывал отец, водопровод, батареи отопления и унитаз с ванной он впервые увидел в Венгрии. Еще одно яркое воспоминание – подвалы домов, заполненные копченостями, соленьями и бочками с вином. До 1946 года его бригада гоняла немцев в Закарпатье. Уволился из армии с двумя медалями «За взятие Будапешта» и «За победу над Германией». Юбилейных наград не получал.
Вернувшись из армии, поругался с местным начальством по поводу реалий послевоенной жизни и был вызван в районный отдел МГБ. Поехал на лодке в Тобольск, но не доехал, оказавшись на … Дальнем Востоке, где поступил в техникум в Находке, готовивший мастеров по строительству причальных сооружений. Уже работал, когда вызвали в городское отделение МГБ Находки. До отдела так и не доехал, оказавшись… на Крайнем Севере, в селе Тазовское.
Там он и познакомился с мамой, которая уже работала секретарем в районном суде. Он работал прорабом на рыбозаводе. После смерти Сталина и гибели первого ребенка, они решили переселиться на 500 километров южней, в город на Полярном Круге –Салехард. Поселились на улице Заводская (ныне Чупрова). Отец устроился прорабом в стройучасток Рыбокомбината, а мама в контору Катравожского рыбкоопа (контора тогда располагалась на берегу Шайтанки с комбинатоской стороны).

На снимке ул. Заводская в 50-е годы. Вдали проходная консервного комбината.

 

[Shaytan]

И вновь о морской службе...

Дневник похода в Средиземку на авианесущем крейсере «Киев»
1979-1980 г.г. (Выдержки).

20.12.79.
Сегодня вышли из Североморска на боевую службу в Средиземку на авианесущем крейсере «Киев». Наша группа офицеров – это часть экипажа строящегося авианесущего крейсера «Новороссийск», направленная для стажировки и изучения техники в период боевой службы. Напомню, что после полуторагодовой службы на учебном артиллерийском крейсере «Комсомолец», базировавшемся в Лиепайской ВМБ, я был направлен для службы в экипаж строящегося авианесущего крейсера «Новороссийск».

Вышли в пасмурный декабрьский день, на море легкий шторм, идет снег… Сейчас уже находимся в нейтральных водах. Сегодня утром на борту был командующий СФ, напомнил о задачах похода. Все-таки приятно вновь чувствовать под ногами качающуюся палубу, давненько в морях не был. Штормит. Натовским кораблям в такую погоду трудно будет нас обнаружить.


В Средиземном море должны быть 5 января, а через месяц планируется заход в Севастополь для проведения учений с новейшим судном комплексного снабжения «Березина». Значит удастся отправить письма, получить свежие газеты и журналы…

22.12.79.
Вот уже второй день штормит. Многие матросы еле ноги передвигают, отдавая дань Нептуну в каждом темном углу. Все вокруг скрипит и скрежещет, а корабельная трансляция голосом комбрига призывает офицеров разобраться, откуда вода появилась в отдельных помещениях на уровне ватерлинии… Я думал, что мы пойдем вдоль побережья Норвегии, а корабль взял курс на северо-запад, прошел Датским проливом (пролив между Гренландией и Исландией) и лишь где-то в середине Атлантики повернул на юг.

Шторм в Атлантике. Якорная стоянка где-то у Фарерских островов. Фото с борта "Киева".

На траверзе Фарерских островов подул теплый южный ветер. Хотя по прежнему качало, экипаж начал выходить на ют…

13.01.80.
За бортом – Атлантика…
Над нами летают английские «Нимроды», сменили разведывательные самолеты норвегов.

Далее страницы за январь и начало февраля утеряны.

24.02.80.
Вот мы и снова в море. Идем к Босфору. Целый месяц стояли в Севастополе. Сначала город не произвел впечатления. После ярких красок Стамбула (проходили Босфором из Средиземки в Черное море) показался серым и маленьким. Но потом покорил. Сейчас Севастополь мне кажется очень уютным. У меня такое чувство, что расставаясь с Севастополем что-то теряю, будто от меня уходит что-то родное и близкое. С Лиепаей и Североморском расставался как-то не так… Хочу вернуться в Севастополь.
Завтра проходим Босфор, еще раз увижу Стамбул. Хочется пешком пройтись по набережным, которые я наблюдал с борта авианесущего крейсера. Пока неизвестно, куда пойдем из Средиземки, может в Атлантику, а может и в Индийский океан. Штурмана уже приготовили соответствующие карты…
В Стамбуле через 35 лет...

25.02.80.
Сегодня прошли Босфор и Дарданеллы. На этот раз впечатления были не такими яркими, как в первый раз. Все прошло как-то обыденно. Может быть потому, что в памяти до сих пор севастопольские впечатления. За месяц стоянки в Севастополе побывал в Ялте, Алуште, Симферополе…Часто бродил по севастопольским улочкам. На Угольную из центра всегда шел пешком…

26.02.80.
Идем Эгейским морем. То справа, то слева появляются небольшие острова – это Греция. Солнце уже припекает, кое -кто на ярусах надстроек пытается загорать. Матросы, под жаркими лучами солнца, умудряются ставить бражку из немытого изюма в чайниках… В общем, служба идет…
Офицеры и матросы загорают на полетной палубе. На заднем плане замполит крейсера Сан Саныч Пенкин.

01.03.80.
До сих пор не могу реально представить, что уже 80-й год. А ведь уже март начался. Сейчас встаю за 30 минут до подъема и успеваю побегать кругами по полетной палубе. Рядом бегает командир «Киева» капитан 1 ранга Пыков (поддерживает форму, жена молодая).
Командир "Киева" кап. 1 ранга В. Пыков.

Стоим у берегов Северной Африки, на границе территориальных вод Египта и Ливии, на траверзе городка Эс-Саллум. Из штаба эскадры передали (флагманы сидят у нас), что могут быть провокации. Поэтому ПДССники постоянно кидают в море гранаты. Утром к нашей якорной стоянке подошел французский фрегат, недалеко маячит какой-то местный «рыбак».
Только что в кают-компании и на полетной палубе показывали фильм «Москва слезам не верит». Фильм ждали несколько дней, смотрели частями. Боббины с пленкой с корабля на корабль переправляли вертолетами.

(Продолжение следует)