Вспоминать, декламировать, плакать и смеяться над произведениями сегодняшнего именинника можно хоть те же двести лет, которые прошли со дня его рождения. Пушкин – великий необъясненный гений, золотое перо. Говорить о величии форм и глубине смыслов уже нечего, все сказано. На международном уровне признано: это феномен. И он продолжает притягивать к себе людей разных национальностей, вероисповеданий, гражданств и культурных предпочтений. При этом у каждого – свой Пушкин. Он переведен на сотни языков мира. Естественно, на языки коренных народов – тоже.
Первым это сделал ненецкий лингвист Антон Пырерка, сын оленевода, оставшийся сиротой и приобретший за годы жизни в тундре особое видение всего. За Пушкина он взялся в тридцатые годы прошлого века. Переводил стихи, которые потом вошли в ненецкие азбуки и учебники. Тогда это было очень даже не злобу дня – многие тундровики не владели русским и не учились грамоте.
Трудности перевода, с которыми столкнулся Пырерка, настигли и современных переводчиков. Ненки Валентина Няруй и Галина Вануйто изумились, когда получили предложение перевести «Руслана и Людмилу». Сели и застыли в замешательстве. Это оказалось куда труднее, чем даже переводить на ненецкий язык российские законы.
Процесс перевода – дело кропотливое. Сохраняя размер и общий смысл, надо было донести до аборигенов совершенно незнакомую и непонятную информацию. Понятийный аппарат – вот что стало камнем преткновения. «Снились милые черты» - как понять это суровому обветренному человеку в оленьей шкуре? Ему не до сантиментов и даже, вполне возможно, не до снов. Трудовой день, который начинается так рано, что у современного горожанина волосы дыбом, позволяет ли расслабленно думать о «милой», «чудных мгновениях» и другой романтической чепухе? Как найти в лексиконе людей, живущих в голой тундре, «волшебный лес»? И даже если объяснить, кто такая русалка (что-то типа «женщина с рыбьим хвостом», в мифологии ненцев такого хватает), то как она может сидеть на ветвях? Ведь ветви карликовых берез даже воробья не выдерживают...
А есть у Пушкина слова такие, которым в ненецком нет эквивалента вообще. Чтобы их расшифровать, надо использовать несколько слов, а то и предложений. Для аналогии пример из английского, ставшего русским: тренд – основная тенденция изменения временного ряда. Сурово, но иначе не скажешь. Вот и приходится мириться с «трендами». Переводчики Пушкина также со многим смирились, что-то исключили, что-то добавили. Иначе никак. Пушкин у них такой.
Конечно, вряд ли кто-то будет рассказывать детям в чуме сказки Пушкина. У аборигенов сказки другие и про другое. Но приобщение к культуре – вот что важно. Оно состоялось и продолжается. Несмотря на то, что со дня рождения золотого пера русской поэзии прошло уже двести четырнадцать лет.
http://www.yamal-blogs.ru/ya-skazal/aj-da-pushkin-ani-torova-aleksandr-sergeevich.html
Первым это сделал ненецкий лингвист Антон Пырерка, сын оленевода, оставшийся сиротой и приобретший за годы жизни в тундре особое видение всего. За Пушкина он взялся в тридцатые годы прошлого века. Переводил стихи, которые потом вошли в ненецкие азбуки и учебники. Тогда это было очень даже не злобу дня – многие тундровики не владели русским и не учились грамоте.
Трудности перевода, с которыми столкнулся Пырерка, настигли и современных переводчиков. Ненки Валентина Няруй и Галина Вануйто изумились, когда получили предложение перевести «Руслана и Людмилу». Сели и застыли в замешательстве. Это оказалось куда труднее, чем даже переводить на ненецкий язык российские законы.
Процесс перевода – дело кропотливое. Сохраняя размер и общий смысл, надо было донести до аборигенов совершенно незнакомую и непонятную информацию. Понятийный аппарат – вот что стало камнем преткновения. «Снились милые черты» - как понять это суровому обветренному человеку в оленьей шкуре? Ему не до сантиментов и даже, вполне возможно, не до снов. Трудовой день, который начинается так рано, что у современного горожанина волосы дыбом, позволяет ли расслабленно думать о «милой», «чудных мгновениях» и другой романтической чепухе? Как найти в лексиконе людей, живущих в голой тундре, «волшебный лес»? И даже если объяснить, кто такая русалка (что-то типа «женщина с рыбьим хвостом», в мифологии ненцев такого хватает), то как она может сидеть на ветвях? Ведь ветви карликовых берез даже воробья не выдерживают...
А есть у Пушкина слова такие, которым в ненецком нет эквивалента вообще. Чтобы их расшифровать, надо использовать несколько слов, а то и предложений. Для аналогии пример из английского, ставшего русским: тренд – основная тенденция изменения временного ряда. Сурово, но иначе не скажешь. Вот и приходится мириться с «трендами». Переводчики Пушкина также со многим смирились, что-то исключили, что-то добавили. Иначе никак. Пушкин у них такой.
Конечно, вряд ли кто-то будет рассказывать детям в чуме сказки Пушкина. У аборигенов сказки другие и про другое. Но приобщение к культуре – вот что важно. Оно состоялось и продолжается. Несмотря на то, что со дня рождения золотого пера русской поэзии прошло уже двести четырнадцать лет.
http://www.yamal-blogs.ru/ya-skazal/aj-da-pushkin-ani-torova-aleksandr-sergeevich.html
